Остров Буян: Пушкин и география

Поэтический образ грозной силы природы появляется в последних строках последнего стихотворения поэта, посвященного 25-й годовщине Царскосельского лицея: «Была пора: наш праздник молодой…», которое, по свидетельству очевидца, на собрании лицеистов первого выпуска он не мог дочитать — столь сильно был взволнован. Вот они, незавершенные строки:

И над землей сошлися новы тучи,
И ураган их .       .       .       .       .       .

Знал А. С. Пушкин об ураганах не только вообще, но и, в частности, о страшном «аравийском урагане» (самуме), сравнимом с «дуновением чумы».

Эти примеры показывают, сколь разнообразно и органично использовал великий поэт образы сил природы, которой он посвятил немало своих стихотворений, нарисовав ее картины, и грозные, и идиллические, в противоборстве сил и в умиротворении.

И в заключение обратим внимание на такой интересный факт. В «Истории села Горюхина» А. С. Пушкин устами своего персонажа говорит о неких обнаруженных им бумагах, которые «заключали… неоценимый запас экономических, статистических, метеорологических и других ученых наблюдений», относящихся ко второй половине XVIII века. В пушкинское время еще не проводились, за исключением Петербурга, регулярные наблюдения за погодой на метеостанциях. Они велись отдельными лицами (в Москве в 1820—1853 гг.). Одной из первых метеостанций в России вне столицы стала станция в Нижнем Новгороде, организованная в 1835 году при Нижегородской мужской гимназии. Постоянная же служба погоды в России была создана в 1872 году.

«Шумит, бежит Гвадалквивир»

На эти стихи написан пленительный романс А. С. Даргомыжского «Ночной зефир». Сколько рек воспето в пушкинской поэзии! И это, конечно, не случайно. Ведь с реками с давних времен теснейшим образом была связана жизнь людей. Известный русский географ Л. И. Мечников на эту тему написал книгу «Цивилизация и великие исторические реки». По именам рек получили свои названия целые страны (Индия, Иордания, Конго, Заир, Парагвай, Перу и др.) и области (Амазония, Месопотамия, Пенджаб, Поволжье, Приамурье и т. п.), да и жители (волгари, или волжане, вятичи, донцы…).

Пожалуй, чаще всего А. С. Пушкин упоминает Неву, на берегах которой жил в расцвете своего гения. Одним-двумя словами он создает выразительную картину. Вот Нева до основания Петербурга:

По мшистым, топким берегам[23]
Чернели избы здесь и там,
Приют убогого чухонца.

А вот река в черте нового города:

Невы державное теченье,
Береговой ее гранит…

«Медный всадник»

Перенесемся на Кавказ,

Где мчится Арагва в тенистых брегах,
.      .      .      .      .      .      .      .      .      .      .
Где Терек играет в свирепом веселье.

«Кавказ»

Или:

…Терек своенравный
Крутые роет берега.

«Евгений Онегин»

Тереку посвящено и отдельное стихотворение, в котором отмечается разительное различие между верхним и нижним течением реки:

Меж горных стен несется Терек,
Волнами точит дикий берег,
Клокочет вкруг огромных скал,
То здесь, то там дорогу роет,
Как зверь живой, ревет и воет —
И вдруг утих и смирен стал.

Все ниже, ниже опускаясь,
Уж он бежит едва живой.
Так, после бури истощаясь,
Поток струится дождевой.
И вот: .    .    .    . обнажилось
Его кремнистое русло.

«Меж горных стен…»

«…Волга рек, озер краса»

Это, можно сказать, настоящая географическая характеристика знаменитой кавказской реки — и бурной, и спокойной, и стремительной, и плавной.

А вот река вписана как органическая часть в целую географическую картину Северного Кавказа:

Я видел Азии бесплодные пределы,
Кавказа дальный край, долины обгорелы,
Жилище дикое черкесских табунов,
Подкумка знойный брег, пустынные вершины,
Обвитые венцом летучим облаков,
        И закубанские равнины!

«Я видел Азии…»

Или:

На холмах Грузии лежит ночная мгла;
     Шумит Арагва предо мною.

«На холмах Грузии…»

Иная речная панорама на Украине, где расстилаются

Днепром подмытые равнины
И степи Буга…

«Евгений Онегин»

Но у Днепра есть и другие берега: