Остров Буян

Они заперли дом и, пройдя тенистый густой сад, перелезли соседний забор. В соседнем дворе на них закричал хозяин домишка, знакомец Первушки, приняв их за воров. Первушка молча ему пригрозил дубинкой, и тот в испуге спрятался в дом…

Был знойный полдень. Солнце палило.

— Куда? — тихо шепнул Первой.

— Куда хошь, только вон из Москвы, — бледными губами прошелестел дворянин.

По улице шло и бежало много народу, крича и размахивая руками. Чтобы никто из толпы не узнал Траханиотова, Первушка свернул с Тверской в переулок. Сзади них нарастал шум и говор народного скопища. Раздавались громкие выкрики. Навстречу промчался бегом мужик с ярко-красной периной. Ткань прорвалась на перине, и по дороге за мужиком, будто снег, разлетался пух…

Из какого-то дворянского дома с крыльца по-хозяйски сходил рослый детина — скоморох с медведем на цепи — и настраивал для игры дорогие гусли черного дерева, изукрашенные рыбьим зубом…

«Покрал гусли медведчик, — подумал Первушка, — разгулялись нынче разбойники да скоморохи. Вишь, степенно как выступает вор, сатанинска закуска!»

Первушка ускорил шаги. Дойдя до первого перекрестка, он повернул за угол. Окольничий поспевал за ним. Толпа оказалась со всех сторон: впереди теперь, так же как и за спиной, ревело людское море. Первушка сообразил, бессознательно вывел Траханиотова по привычной дороге к дому думного дьяка Назария Чистого, куда не раз сопровождал окольничего и в гости и по делам. И вот у самого дома Назария оказалась толпа людей.

«Горит у Назария», — сообразил Первушка, ища глазами дыма и пламени.

Он оглянулся кругом. Из толпы выйти было невозможно — людская волна их захлестнула.

— Чего стряслось? — стараясь изобразить простодушье, спросил соседей Первой.

— Схоронился Назарка. Шарят по чердаку, — сообщил какой-то стрелец.

— Назара побьем, пойдем Траханиотова побивать! — над ухом Траханиотова крикнул посадский.

Первушка взглянул на окольничего. Он весь сжался и и стал, казалось, на голову меньше.

Яростный вой толпы потряс воздух. Все подняли головы, и Первушка в смятении и страхе увидел, как из слухового окна вверх ногами вытолкнули беспомощного Назария в белой рубахе и синих исподниках. Лицо его было багровым от напряжения, седая борода растрепалась… Он успел, падая, схватиться рукой за карниз и повис над толпой. Из чердачного окошка выглянуло знакомое Первому рябое лицо квасника Артюшки.

— Молись, Назарка! — крикнул рябой и ударил Назария по пальцам дубинкой.

Назарий разжал пальцы, и грузное тело его рухнуло вниз… Испуганный визг его утонул в реве толпы. Весь народ, что был перед домом, кинулся к тому месту, куда свалился Назарий…

Первой увидел, как из ворот волокут Назарьевых слуг, подталкивая взашей, и услыхал, как один из них плачет в голос…

Не в силах более сдержать страх, чувствуя, что вот-вот из горла его вырвется предательский крик ужаса, Первушка бросился вон из толпы, как из душной избы на воздух, и, стараясь не припуститься бегом, быстро шагал прочь.

Избегая людских толп, они шли переулками. Навстречу сновало много прохожих, иные перегоняли их, громко крича, где и кого грабят и бьют, кого убили… Прозвучало несколько знакомых дворянских имен, и при каждом из них Траханиотов все глубже втягивал голову в плечи, словно взаправду став замухрышкой, отставным пушкарем…

На одном из перекрестков толпа остановила окольничего князя Федора Волконского. Он сидел на коне, но коня кто-то держал под уздцы, а самого окольничего, не потрудившись даже стащить с седла, колотили палками по спине, и он только горбился, не отбиваясь.

Они вышли вон из Москвы, которая вся звенела набатом[155]. Перед ними через леса и нивы лежала дорога к Троице-Сергиевскому посаду. Они долго шли молча, изнемогая под солнцем и радуясь тени придорожных деревьев…

Уже за Сокольниками вдогонку им застучали копыта. Вздымая густую пыль, их нагоняли несколько всадников. Траханиотов скрылся в кустах.

От Москвы мчались какие-то мужики, успевшие поживиться добычей. Они сидели верхом на добрых конях, ведя таких же добрых коней за собой в поводьях.

«Боярина Морозова кони, — подумал Первушка, узнав хозяина по таврам. — Награбили, сукины дети!» И он пожалел о том, что судьба заставила его волочиться за господином, вместо того чтобы на воле гулять по Москве, как теперь гуляют другие…

— Почем конь? — крикнул Первой одному из проезжих.

— Три рубли, — отозвался тот и задержался.

Это была смешная цена для таких коней, но мужики торопились расстаться с добычей.

Первушка выбрал мышастого жеребца из тройки.

— Пару бери, — уговаривал мужик, — за пять рублев отдам пару.

В Первушке вспыхнула жадность. За пять рублей такая пара! Но он в один миг сообразил, что пара коней ему не нужна.

— Куда мне! — воскликнул он, хлопнув себя по заду. — Под одно сиденье да два коня!

Мужик со своей добычей, неумело трясясь, умчался вперед.

Первушка подвел коня к господину.

— Скачи, Петра Тихоныч, — сказал он. — Последние десять рублев дал. Твое счастье!

— А как мы на нем вдвоем? — растерянно спросил Траханиотов, боявшийся остаться один.