Остров для белых

Там была русско-японская война: миру явила себя новая цивилизация, юный японский флот наголову разгромил русскую армаду — дух бусидо воспарил в мировые выси, вскоре мощная и агрессивная Япония, создавая свою великую Тихоокеанскую Империю, нанесет безжалостный удар Америке и утопит ее флот в Перл-Харборе, а затем сгорит дотла под зажигательными бомбами Токио, и атомные грибы встанут над Хиросимой и Нагасаки, а через двадцать лет японская электроника завоюет мир, и короли автомобилестроения американцы не выдержат конкуренции с дешевыми и на диво выносливыми японскими машинами, Детройт превратится в пустынные трущобы, и все больше японских ученых будет работать и делать открытия в американских лабораториях. А еще император Хирохито, и сэппуку сотен японских офицеров после объявления о капитуляции, и генерал Мак-Артур, и ставший президентом Эйзенхауэр; а как же резня в Нанкине, и победный марш на Сингапур с разгромом англичан, и отставшие в джунглях островов японские солдаты, воевавшие в одиночку еще десятки лет, и битва за Мидуэй, и водружение флага над Иводзимой: флаги наших отцов! ах, уже прадедов…

Мелвин Баррет с трудом добрался до Великой Войны, которая потом станет Первой Мировой, и понял, что с задачей, может быть, и справится… когда-нибудь, если Всевышний продлит его дни… но кажется, что выходит не совсем то, что он намеревался создать. Потому что история всего ХХ века с биографиями выдающихся личностей, с художественным изображением всех (многих!) ключевых сцен, с психологическими портретами и философскими обобщениями, красочными пейзажами и массовыми действиями — это труд томов не менее как на сто. На десять подвижников-трудоголиков, или человек на тридцать нормальных историков. Плюс писатели.

Обычный писатель врет (художественно отображает), и это резко увеличивает скорость писания — ему легче. Но историк обязан все проверять и увязывать факты один с другим — и это съедает все время. А потом измученный многознанием историк пишет сложившийся труд с такой чудовищной корявостью, что прочесть его может только другой историк, воспринимающий чтение источников как схиму, как каторжное ядро, приклепанное непосредственно к мозгу.

Мелвин Баррет споткнулся вот на какой вещи. Причем произошло это уже на триста седьмой странице. Он писал о создателе Римского Клуба и авторе «Человеческих качеств» Аурелио Печчеи. Хотя и близко еще не добрался до 1968 года. Он писал о Юджине Дебсе и создании Социалистической Партии США, то есть благополучно сидел в 1901 году. Но социализм потребовал источников и связей, марксизма и эволюционизма, Германии и Англии, Русской Революции и итальянского фашизма, Франкфуртская школа не могла быть обойдена, ну а там уже борьба за справедливость мирными средствами и во всемирном масштабе. А из Римского Клуба получился Всемирный Экономический Форум, и из всего этого получился глобализм, и этот глобализм снес на хрен великую Америку и забросил Мелвина Баррета, родившегося гражданином Соединенных Штатов Америки, в лесную хижину близ берега северной реки, название которой он боялся сообщать, чтоб никто не донес, не нашел, не конфисковал его рукописи, а его самого не отправил бы в концлагерь на перевоспитание. И вот эта несложная цепь рассуждения, логическая такая удавка, словно тонкая цепочка из нержавеющей стали, накинутая на шею, стала душить его ненавистью к умному и доброму Аурелио Печчеи.

Преуспевший в жизни итальянец взывал к милосердию, к сохранению планеты и заботе о бедных и больных. Но в результате его последователи, поучавшие правительства и ученых, как следует править и к чему стремиться, возомнили себя пророками Истины. История избрала их, с их великим разумом и благородной совестью, чтобы вразумлять как лидеров наций и наук, так и неразумные массы. Для всеобщего блага. А поскольку каждый человек хочет выглядеть получше в собственных глазах, то все оппозиционные партии мира подхватили эту идею глобальной справедливости и равенства на фоне спасения планеты. И правительства быстро взяли на вооружение те же идеи.

В результате все политики стали объяснять свои стремления к желаемым целям исключительно общим благом. Глобальным то есть. В масштабах планеты и всего человечества. И все получилось чудесно! Народы и расы следует перемешать — и всем дать общественных благ поровну. Но поскольку везти блага в Африку и Центральную Азию далеко и трудно (а как там строить благоустроенные города?..) — то пусть из отсталых регионов люди переселяются в страны «золотого миллиарды».

У правительств и олигархов был свой простой интерес: чем разобщеннее и тупее народ — тем легче им управлять к собственной выгоде.

Но. Африканцы и арабы принадлежали к другим культурам с другой ментальностью. Кроме того, согласно тестам на IQ, они были глупее. Это портило идею равенства и справедливости. Исследования о различиях народов и рас следовало запретить. А африканцев и арабов продвинуть повыше по социальной лестнице, чтоб установилось равенство.