Остров Ее Величества. Маленькая Британия большого мира

От места под названием Коулс-Хилл тропа резко ныряла в основательно загустевший лес, темный и первобытный, почти непроходимый из-за бурелома. Я знал, что где-то здесь скрывается моя цель — участок, помеченный на карте как «римская вилла (развалины)». Наверное, около получаса я прорубался сквозь заросли, пользуясь тростью вместо мачете, и наконец наткнулся на фундамент древней стены. С виду ничего особенного — вроде остатков старого свиного загона, но несколькими шагами далее, полускрытые плющом, стояли остатки других стен, ряд за рядом по обе стороны тропы. На самой тропе под ковром влажных листьев лежали плитки мостовой, и я понял, что передо мной вилла. В одной из бывших комнат пол был заботливо укрыт черными пластиковыми мешками от удобрений, прижатыми по углам камнями. Сюда-то я и шел. Мне рассказал об этом месте один приятель, но я ему не особенно поверил. Ведь под этими черными мешками скрывалась практически целая римская мозаика — около пяти квадратных футов, тонкой работы и прекрасной сохранности, только чуть-чуть выщербленная по краям.

Не могу передать, сколь странное это чувство — стоять посреди глухого леса в доме, принадлежавшем в незапамятные времена римскому семейству, и смотреть на мозаику, выложенную по меньшей мере 1600 лет назад, когда здесь был открытый солнцу луг, а древней чащи и в помине не было. Одно дело — видеть такое в музеях, и совсем другое — прийти туда, где они возникали. Понятия не имею, почему мозаику не разобрали и не перенесли в какой-нибудь музей. Думаю, это чей-то крупный недосмотр, но я так благодарен случаю, позволившему мне ее увидеть! Я долго просидел на камне, дивясь и восторгаясь. Не знаю, что больше захватило меня: мысль, что люди в тогах когда-то стояли на этом полу, болтая на местной латыни, или что пол остался невредимым и не потревоженным в этих диких зарослях.

Может, прозвучит ужасно глупо, но именно тут меня впервые осенила мысль, что все эти римские древности, на которые я из года в год глазел в музее, были созданы не для того, чтобы служить экспонатами. Узрев мозаику в первоначальном положении, не огороженную канатиком и не уложенную в современном зале, я отчетливо и явственно увидел в ней пол, а не просто декоративное изделие. Она была сделана, чтобы по ней ходили, она наверняка чувствовала на себе шаркающие подошвы римских сандалий. Мозаика заворожила меня надолго.

Очень нескоро я поднялся, аккуратно разложил мешки и снова прижал их камнями. Я поднял трость, оглядел свои труды, проверяя, все ли в порядке, и начал прорубаться обратно к тому странному и беспечному миру, что зовется двадцатым веком.

Глава четырнадцатая

Я отправился в Милтон Кейнс, решив, что должен повидать хоть один новый город. Добраться в Милтон Кейнс из Оксфорда — задача не из легких, что удивляет, потому что по карте эти города совсем рядом. Я выбрал Милтон Кейнс пунктом назначения, бегло ознакомившись с дорожной картой, и решил, что в худшем случае доеду на поезде до Бичестера или еще куда, а там сделаю пересадку. На деле мне пришлось возвращаться в Лондон, на метро ехать до вокзала Юстон и уже оттуда садиться в поезд на Милтон Кейнс — в общем, проделать в общей сложности 120 миль ради того, чтобы попасть в город в тридцати милях от Оксфорда.

Жалко было и денег, и времени, и я пришел в некоторое раздражение, в частности потому, что поезд с Юстона был набит битком и я оказался сидящим нос к носу с визгливой женщиной и ее десятилетним сынком, который постоянно болтал ногами, задевая мои колени, и выводил меня из себя тем, что, уставившись мне в лицо поросячьими глазками, ковырял в носу и поедал козявки. Как видно, он считал собственный нос подручным хранилищем закуски. Я пытался отвлечься чтением, но помимо воли взгляд мой то и дело поднимался к его самодовольной рожице и деловитому пальцу. Было это совершенно отвратительно, и, когда поезд прибыл в Милтон Кейнс, я с удовольствием угодил ему по голове своим рюкзаком, стягивая тот с переполненной полки.

Я не возненавидел Милтон Кейнс с первого взгляда: большего, пожалуй, и пожелать нельзя, когда речь идет о подобных местах. Выходя с вокзала, вы попадаете на широкую открытую площадь, огороженную тремя рядами домов из зеркального стекла, и испытываете чувство простора, какого почти никогда не бывает в английских городах. Сам город стоит на склоне холма, и к нему тянется добрых полмили запутанных пешеходных переходов и стоянок, обсаженных той странной городской породой деревьев, которые, кажется, никогда не вырастают. У меня сложилось отчетливое ощущение, что при следующем визите я найду это травянистое пространство застроенным кирпичными конторскими зданиями с отливающими бронзой окнами.