Читаем Остров, или Христиан и его товарищи полностью

Остров, или Христиан и его товарищи

Звучала так гармония веков,Пока злой ветер белых чужаковК тем диким не примчал. И одиноки —Они творили зло: душе порокиПрирождены. Вдвойне порочны мыГрехами просвещения и тьмы;И сочетает наше лицедейство —Лик Авеля и Каина злодейство…И Старый ниже пал, чем Новый Свет;И Новый — стар… Но все ж на свете нетДвоих таких, как два Свободы сына,Колумбией взращенных исполина.[15]Там Чимборасо[16] водит окрест взор:Рабовладенья всюду смыт позор.

V

Так пелись славы стародавних днейИ длили память доблестных теней,И подвигов заветные преданьяВ их вещие слагались чарованья.Неверью вымысл — песенная быль;Но оживает урн могильных пыльТобой, Гармония!.. Игрою струннойБлеск отчих дел затмить — приходит юныйК певцу-Кентавру ученик-Ахилл.[17]Ах! Каждый гимн, что отрок выводил,С прибоем слитый иль ручьем журчливым,Иль в долах эхом множимый пугливым, —Вечней в сердцах отзывчивых звенит,Чем все, что столпный рассказал гранит.Песнь — вся душа; вникает мысль, одна,В иероглифах темных письмена.Докучен длинной летописи лепет.Песнь — почка чувства: песнь — сердечный трепет!..Просты те песни были: песнь — простым!..Но вверясь их внушениям святым,В челнах отважных выплыли норманны…Оне — всех стран, — коль враг не внес в те страныГражданственности яд.[18] И что поэмИскусных блеск, когда он сердцу нем?

VI

Тонула нега песен простодушныхВ роскошной тишине глубин воздушных.Уж умиряло солнце, диск клоня,Пир пламенный тропического дня;И мир покоился, благоухая…Чу, тронул ветер, пальмы колыхая,Крылом беззвучным сонную волну, —И в жаждущей пещеры глубинуОна плеснула… Там, близ милой девы,Чьи сладкие лились в тиши напевы,Сидел влюбленный юноша; и страстьГорела в них, — тот яд, чья губит властьНеискушенные сердца вернейИ раздувает из живых огнейКостер, где им, как мученикам, радостьПылать, и смерть — последней неги сладость…И их экстазы — смерть! Всех жизни чарБожественней сей неземной пожар;И все надежд потусторонних сныЛюбви пыланьем вечным внушены.