Остров Коктебель

В послевоенные годы тяга писателей и поэтов в Киммерию все усиливается. Писательский Дом творчества в Коктебеле, очень выросший по сравнению с довоенным, принимал все больше отдыхающих: назвать всех, бывших и бывающих в нем, очень нелегко. В нашем перечне приведены лишь наиболее известные литераторы, а сколько других, молодых, которые также обращались и обращаются к образам Киммерии! Сколько произведений нам еще неизвестно!.. Литературная история Коктебеля богата и непроста, ее полное написание — дело будущего.

Коктебельские дни Алексея Толстого

1

Летом 1908 года в Париже Алексей Толстой знакомится с Волошиным. Знакомство быстро переходит в дружбу. По совету Волошина Толстой сбривает бородку и усы, причесывает волосы на косой пробор и находит свой внешний облик. «Он посвящает меня в тайны поэзии, строго критикует стихи, совершенно бракует первые прозаические опыты», — писал Толстой о Волошине в «Автобиографии». Вернувшись в Россию, Толстой и Волошин два месяца живут в Петербурге на одной квартире. А в конце мая 1909 года Алексей Николаевич вместе с женой приезжает в Коктебель.

Вспоминая об этом лете, С. И. Дымшиц-Толстая писала: «В Коктебеле, в даче с чудесным видом на море и на длинную цепь синих гор, Алексей Николаевич вернулся к стихам…, работал над фарсом „О еже“, писал „Дьявольский маскарад“; пользуясь библиотекой Волошина, начал впервые пробовать свои силы в историческом жанре… Совершенно неожиданно проявил он себя, как карикатурист…, изображая Волошина и его гостей в самых необыкновенных положениях и вызывая своими дружескими шаржами веселый смех коктебельцев…»

В то лето в Коктебеле гостили также Н. Гумилев, Е. Дмитриева — и все они приняли участие в импровизированном поэтическом конкурсе. Стихотворение Толстого было признано лучшим и стало одним из целого ряда его стихов, написанных в Коктебеле. Семь из них вошли в сборник «За синими реками», другие 11 в печати не появлялись. Четыре из них, без сомнения, навеяны Коктебелем: «Ночь», «Коктебель», «Полдень», «Утро». Последнее передает ощущение безжалостного коктебельского зноя и говорит о достаточно тонком понимании Толстым нового для него места:

Холмы до сердца прожжены;
Обугленная ветвь кизила.
И трещины, и валуны…
Перед мучением застыло
И встало солнце за скалой,
Полно проклятья и отравы,
И каждый луч его иглой
Упал на высохшие травы…

Однако главным приобретением музы Толстого в Коктебеле было его приобщение к художественной прозе. Два года работая над стихом, он в глубине души все же не чувствовал себя поэтом. Но и проза не получалась. «Я никак не мог понять, какая из форм данной фразы наилучшая», — вспоминал Толстой впоследствии. И вот летом 1909 года происходит сдвиг. Слушая переведенные Волошиным рассказы Анри де Ренье, Толстой был поражен чеканкой образов и «стал учиться видеть, то есть галлюцинировать». Тут же, в три дня, он пишет три небольших новеллы («Соревнователь», «Яшмовая тетрадь», «Злосчастный»), в которых и находит «свой стиль». Можно только добавить, что Волошин подсказал Толстому и темы его первых прозаических произведений. В дальнейшем, воплощая волошинскую же мысль о написании «большого цикла» о старых дворянских гнездах, Толстой создает книгу о «помещиках-последышах» — «Заволжье», с которой и входит в русскую литературу…

В Коктебеле Толстой продолжал также работать над «Сорочьими сказками», начатыми год назад. Когда книга вышла из печати, Волошин немедленно откликнулся на нее самой одобрительной рецензией. Отмечая, что сказки написаны «не от ущерба человеческой души, а от избытка ее», Волошин подчеркивал здоровое реалистическое начало творчества Толстого. Именно в то время, раньше других осознав кризис символизма в литературе, поэт начинает вынашивать идею создания «нового реализма» — «цветущего искусства», включающего в себя все достижения прошлого…

Из Коктебеля Толстые не раз ездили в Феодосию, встречались с композитором В. Ребиковым и художником К. Богаевским. В начале сентября 1909 года и Толстые и Волошин возвращаются в Петербург, где принимают активное участие в создании журнала «Аполлон». Свои книги Толстой дарит другу с самыми нежными надписями, отмечая, например, что в сборнике «За синими реками» «столько же солнца, Парижа и влюбленности, сколько и тебя». В рецензии на эти стихи Волошин увидел в них то «гармоническое соединение стиля литературного с народным складом, которое мы вправе назвать классическим». И, вполне угадывая будущее писателя, заканчивал с сожалением: «Жаль…, если романист и рассказчик похоронит в себе рано умершего поэта…»

2