Остров Корфу – последний бастион Византии

Войдя в город и подивившись силе крепости, которую не было никакой возможности покорить оружием, царь оставил в ней весьма сильный гарнизон из германцев и затем, снявшись оттуда со всем войском, переправился в Авлон. Пробыв здесь довольно времени, он назначил поход в Сицилию, полагая, что спокоен только тот, кто сражается, что война служит залогом мира и что счастливы только те города, которые защищаются не стенами, а мечами. Люди, говорил он, избегающие войны ради мира, не замечают, что через то наживают себе больше врагов, которые тогда родятся точно на плодоносной земле, что они ослабляют свое царство и никогда не наслаждаются прочным миром. Но «суетны, – говорит Давид, – помышления людей, и неверны расчеты их, а совет Господен тверд и неизменен, и никто не может противиться ему». Так и Мануил, когда направил свой путь в Сицилию и пристал к острову, так называемому Аиронисию, остановлен был в своем предприятии сильными ветрами и страшной бурей, взволновавшей море и сопровождавшейся грозными раскатами грома и необыкновенно сильным и ужасающим сверканием молнии. И когда он в другой раз пустился в путь и спешил переправой, море опять не лежало спокойно под его кораблями, но стало кипеть и сильно волноваться. От поднявшихся противных ветров суда рассеялись при наступившем глубоком мраке и едва лишь некоторые пристали к твердой земле, так что и сам царь с трудом избежал опасности, а все прочие разметаны были в разные стороны и сделались добычей волн. Тогда царь отказался от намерения лично идти в Сицилию, так как этот поход был для него несчастен, и, выступив из Авлона с бывшими при нем силами, прибыл в Пелагонию. Устроив здесь дела, как ему казалось, лучше, он решил обратить свои силы против сербов». Воспользовавшись этим, Георгий Антиохийский с флотом из 40 кораблей напал на сам Константинополь, разорив виллы по его окрестностям и обстреляв императорский дворец.

Мануил и Конрад при папской поддержке вновь готовились напасть на Сицилию, однако смерть короля Конрада отложила предприятие, и война Византии с Сицилией возобновилась уже после смерти Роджера II, при его сыне Вильгельме Злом (1126–1166 гг., правил с 1154 г.). Мануил же долго помнил понесенное от венецианцев «Керкирское оскорбление», как охарактеризовал его Хониат, и не упускал случая отомстить им (вспомнить хотя бы 1171 г., знаменитый арестом всех венецианцев на территории Византии, конфискацией их имущества и погромом в Константинополе, и последовавшую затем Венецианскую войну 1171–1179 гг.). Кстати, и корфиотские «голые» были жестоко наказаны и «потеряли всякий вид свободы», как писал Никита Хониат, а вся площадь острова была разделена Мануилом между сохранившими ему верность керкирскими аристократами.

Есть смутная информация о том, что Мануил, чья личная храбрость в бою засвидетельствована многими источниками, при осаде одной из крепостей Корфу (называется обычно Ангелокастро) был ранен снарядом из катапульты, но остался жив. Не привести ее, пожалуй, нельзя, хотя есть смущающие моменты, однако каждое «против» уравновешивается своим «за». Во-первых, об этом молчит Хониат, вообще весьма красноречивый, как убедился читатель. Но, может, византийский официоз не допускал известие о ранении василевса? Во-вторых, возведение Ангелокастро обычно относят к XIII веку, когда Корфу владел Эпирский деспотат. Однако при этом признается, что прямых известий об этом нет; зато, как правило, фортификационные постройки византийцев редко возникали на пустом месте, но обычно на основах греко-римских укреплений, так что возраст Ангелокастро может быть весьма почтенным. Хониат молчит об осаде Ангелокастро – но что делали византийско-венецианские войска на Корфу почти год? Один вопрос остается нерешенным – очевидно, весьма маловероятно получить снаряд из катапульты и при этом остаться живым и не покалеченным. Может, все же Мануила перепутали со смертельно раненным (выпущенным как раз из осадного орудия камнем) полководцем Контостефаном? Скорее всего.