Остров любящей женщины

Оставалось ждать августа: Катя надеялась только на свое письмо, которое она написала Лехе Васильеву и бросила в почтовый ящик его дома.

Август подкатил незаметно. Лето вообще быстро пролетает. Сначала закончились белые ночи и отошла пора земляники. Катерине казалось, что она наелась на всю оставшуюся жизнь. А варенья наварила столько, что надо было думать, как она его отсюда повезет. Но вот отошла самая вкусная на земле ягода, и уже через день Катерине захотелось ее снова. Правда, за земляникой пошла малина, черника, голубика и первые грибы.

Когда Катя нашла в траве почти рядом с гостиницей свой первый толстоногий белый, а рядом еще тройку малышат, когда нанюхалась вдоволь сырого грибного духа, тогда поняла: осень на пороге…

* * *

Подруг Катя ждала в субботу. Накануне они пообщались с Юлькой, которая уже неделю сидела на чемоданах в ожидании, что кто-то поедет в бухту Семизначную. Авксентий Новицкий в ожидании Юлии навел идеальный порядок в своей холостяцкой берлоге и изводился от неизвестности.

Наконец вчера они все созвонились, и Катерина с Ксюшей узнали, что Юлю привезет Анькин кавалер — Миша-Шумахер. Ребята соблазнились не только местными красотами, экскурсией по монастырю, но и «тихой охотой». Грибов на острове было море!

…— Юль, мы не одни едем. — Аня многозначительно помолчала в трубке. — Ну, почему ты не спрашиваешь, с кем?

— Ну и с кем? — без всякого интереса спросила Юлька.

— Помнишь? «Умывальников начальник и мочалок командир»? Мишин старший друг — Геннадий Степанович, к которому ты в бане… воспылала…

— Да ладно тебе подкалывать! — Юлька нервно кинулась выцарапывать сигарету из пачки. — Ань, мы же сто раз уже на эту тему говорили. Ну, сглупила я. С кем не бывает? Хороший он мужик, ничего не могу сказать. И втетехалась я в него тогда с ходу, но это все наносное было. Я уже выводы сделала. И выбор тоже.

— Да, собственно, он не один едет, с невестой!

— Ну вот и отлично! Хотя, поверь, даже если бы он ко мне с любовью приставал, я бы уже не повелась. Ксюша мне родным стал. Это главное. — Юлька затянулась так, что дым чуть из ушей не повалил. Все-таки воспоминания о «мочалкином командире» ее слегка тряхнуло. Но, отметила она про себя, исключительно из-за некоего неудобства: вот придется встречаться с человеком, который, может, тогда заметил, как она писала кипятком.

— Да не парься ты! — успокоила ее Аня, словно подслушав ее мысли. — Ни фига он не заметил. Мне Миша сказал, что он ни на кого вообще не смотрит, потому что влюблен, как пацан. И представь — в девочку молоденькую! Так что не думай ни о чем.

— Ну и слава богу! А то я, ты это верно заметила, запаниковала слегка. — Юлька закашлялась. — Ладно, Ань, давай баиньки, а то завтра не встану. Вы подъезжать будете — позвони, я спущусь вниз, чтоб время не терять.

— Хорошо! Мы с этим Степанычем и его ангелочком на выезде из города встречаемся и едем вместе. Да где-то там еще завернем в деревню — мужика захватим с собой одного, их общего приятеля. Тоже с нами на остров собирается. Мужики, смотри-ка, по монастырям ударили, — хихикнула Аня. — Даже на службу собираются — и за благословлением к местному батюшке…

Машину Головина они приметили издалека. Она стояла на обочине дороги. Сам Геннадий Степанович сидел на водительском месте и с восторгом наблюдал за белокурым чудом, которое порхало на полянке, собирая цветочки.

— Если б кто сказал, что наш Степаныч будет носиться с этой девочкой… что он вообще посмотрит на нее… — размышлял вслух Миша, припарковывая машину, — я бы умер от хохота. Но это факт, барышни. Такова се ля ви!

Миша вышел из машины, подошел к Головину. Тот тоже легко выбрался из своего мощного «лендровера», обнял крепко Мишу, а потом кивнул на весело скачущую по полянке девочку:

— Смотри, Шумахер, кто разбил мое сердце! Лизанька! — со вкусом назвал он имя девушки, и крикнул: — Лиза! Нам пора!

И тихонечко спросил:

— Миш, как стороны — я не очень смешон?

— Обижаешь, командир! — Миша внимательно изучал Лизу, которая шла к ним. — Ангел!

— Точно — ангел! И ведь не только внешне! Она такая… такая… Короче, Мишка, я ее, кажется, уже люблю. Только ты не думай, ничего такого у нас нет… — как-то испуганно сказал Головин.

— А и зря, что нет! — Миша-Шумахер усмехнулся, глядя в глаза Головину. — Мне сейчас так жалко потерянного времени, оно ведь не возвращается. А если любовь, то почему бы и не быть «всему»?..

— Нет, пусть еще растет, — испуганно возразил Головин.

— Ну, если «растет», то пусть растет!

Аня и Юлька внимательно рассматривали девушку.

— Юль, неудобно, пошли познакомимся, — позвала подругу Аня. — Да перестань ты переживать! Смотри, он же никого не видит, кроме этой девочки! Он и не вспомнит-то тебя!

— Утешила! — хмыкнула Юлька и решительно распахнула дверцу.

Лизанька оказалась приветливым и добрейшим ребенком. Головин так и представил ее дамам: «Мой любимый ребенок!» от чего девочка покраснела и посмотрела укоризненно на Степаныча.

— Ну что, по коням? — спросил Миша компанию через пять минут. — Нам ведь еще за Лехой заезжать. Я звонил — он ждет…