Остров Немого

– Позвольте мне хотя бы попробовать. Может, у меня и получится! Всё уже изменилось, слишком много лет прошло!

– Ты прав. Времени прошло немало, и я не знаю, что происходит там, в другом мире. Честно говоря, мне всё равно. Норвегия может хоть сегодня уйти под воду. Но сейчас я забочусь о тебе, потому что ты – моя кровь. Я знаю, что жизнь трудна. Хорошо это знаю! А здесь есть всё, что нам нужно.

– Для меня здесь ничего нет.

– Это наш дом, хочешь ты того или нет. Я, ты и твои братья. Пока у нас есть работа на маяке, мы ни в чём не будем нуждаться.

– Я – не такой, как вы! – отрезал сын. – Я не хочу здесь оставаться.

– Что ты сказал?

Арне замахнулся рукой – тяжелой и широкой, как весло. Так он думал восстановить порядок и прежний уклад, над которым нависла угроза. Но Эйвинд был уже взрослый мужчина. Он остановил удар, вцепился в руку отца и сжал ее со всей силой – оказавшись лицом к лицу с человеком, который противился его стремлению к свободе.

Лежа под одеялом, Эйнар угадывал каждое их движение и чувствовал волнение и дрожь голосов. Он боялся за старшего брата, зная, на какую дикую ярость способен отец. Он испытывал страх за себя и Эмиля, представляя, какая расплата их ждет за поспешность и нетерпеливость Эйвинда.

– Ты думаешь, что весь мир – там, – произнес Арне, высвобождаясь из руки сына. Его голос дрогнул. – Ошибаешься! Он здесь, вдали от всего и всех! Здесь вы в безопасности!

– Это вы ошибаетесь, отец. Мир? Здесь? Это всего лишь скала! Неподвижный мертвый камень в водах пролива.

А потом было долгое, ужасное молчание, в котором Эйнар уловил смущение, гнев и отчаяние брата и отца. Наконец он услышал голос Арне – резкий, но не властный:

– Сходи зажги лампу на маяке. Живо!

Дверь открылась и тут же захлопнулась. Эйвинд ушел на маяк, а Эйнар слушал, как отец глухо и сильно бьет себя кулаком по бедру.

Эйвинд тихо вернулся в спальню и молча лег. Эйнар притворился спящим, хотя его сердце колотилось так, словно кто-то быстро выбивал матрац палкой. Но, медленно погружаясь в сон, он убедил себя в том, что эта глупая бесполезная ссора закончится и работа на маяке и ежедневные обязанности развеют память об этом позднем разговоре, как лучи солнца не оставляют и следа от пугающих ночных теней.

Но всё случилось иначе. На рассвете, перед тем как солнце разогнало последние темные облака, Эйвинд разбудил его и сказал:

– Я ухожу.

Эйнар вскочил, точно увидел ночной кошмар. Его сердце снова – как ночью – заколотилось от страха и тревоги.

– Как так… уходишь?.. – запинаясь, пробормотал он.

– Тс-с! Я не хочу, чтобы он проснулся, – сказал Эйвинд. Он говорил не об отце – тот и так бы его не услышал, даже если бы уход сына сопровождался звуком городских фанфар. Эйвинд боялся разбудить маленького Эмиля, который спал, обнимая куклу матери – ту, фарфоровую, с равнодушным взглядом.

– Но… куда ты пойдешь?

– Понятия не имею, но подальше отсюда. Может, на север… Попробую сесть на грузовое судно.

– Но почему?

– Потому что я не могу здесь больше оставаться.

– Почему? – не унимался Эйнар.

Эйвинд посмотрел на него, не зная, что сказать. Да и как тут ответишь, если какой-то особенной причины нет. То есть причин одновременно и много, и ни одной. Он не хотел больше жить на острове, не хотел работать на маяке. Мир казался огромным и неизведанным, а он был молодым, полным дерзкой силы.

– Я хочу увидеть мир, – сказал он наконец.

– Что же в нем такого, в этом мире?

Эйнар положил руку на плечо брата, сжал пальцы и нащупал его выпирающие кости.

– Я люблю тебя, Эйнар. И мелкого Эмиля люблю.

– Но ты вернешься? – спросил Эйнар.

Эйвинд взял собранный заранее узелок и направился к двери. Он прошел мимо отца, который спал на скамейке, и мельком взглянул на него. Чего бы только не отдал Эйнар, лишь бы узнать, о чём тогда думал брат.

– Ты вернешься? – повторил он, глядя, как брат поднимает засов и закрывает дверь.

Солнце едва показалось, и на половицы в кухне упала тень Эйвинда.

– Вернешься, да? – последний раз повторил Эйнар.

Дверь закрылась. Эйнар лежал на грубом и неудобном соломенном матрасе и думал, что ему делать: встать, побежать за братом и уговорить его остаться или лежать и ждать, когда проснется отец. В конце концов ноги решили всё за него.

Он вскочил, вырвался в холодный рассвет, побежал к доку, не обращая внимания на камень, о который запнулся босыми ногами.

Когда он прибежал, Эйвинд уже заканчивал сборы.

– Возьми меня с собой! – умолял Эйнар под крик чаек.

– Пока, – ответил брат, отматывая трос. – Скажи отцу, что я верну лодку.

Маленькая лодка шла быстро, подгоняемая внезапно подувшим ветром. Вскоре она исчезла среди утреннего тумана и больших облаков, которые скрыли побережье.

Эйнар стоял, растерянный, встревоженный, но всё-таки в нем появилось чувство, похожее на простую и наивную радость за брата и его неукротимую смелость.