Остров незрячих. Военная киноповесть

– Да здесь целая антисоветская банда! – судорожно теребя заевшую пуговицу, заорал он, стремясь заглушить слабый женский голос.

Наконец кобура подалась. Он выхватил пистолет. – Смерть изменникам Родины!

Арташов загородил собой девушку.

– В сторону, капитан! Не сметь защищать изменницу Родины! – Гулько вскинул руку, – одного ли, двоих, выбора не оставалось.

Удар по запястью выбил пистолет на пол, и, прежде чем Гулько успел нагнуться, его ловко ухватили под локоть и потащили руку на излом, – охранять жизнь командира – это всегда была Сашкина привилегия.

– А ну отпустить старшего офицера, мерзавец! – зарычал Гулько, вырываясь. – Под трибунал пойдешь. Все пойдете! А!..

Дикая боль заставила прерваться. Доведенный до конца болевой прием уткнул особиста лицом в пол.

Сашка, взмокший от собственной дерзости, не отпуская захвата, в ожидании распоряжений посмотрел на помертвелого Арташова.

Озадаченно почесывал квадратный подбородок Петро Будник.

– Как всё это понимать? – не оборачиваясь, потребовал объяснений Арташов.

– Васёв! – не отводя завороженного взгляда от сломанного пополам человека, повторила Маша. – Тот самый полицай из Льгова, который расстреливал заложников. – Врешь! Врешь всё, падаль! – прохрипел Гулько. – Крутишь, курва фашистская. От ответственности уйти хочешь…Да пусти же!

Арташов шагнул вперед. По его знаку Сашка ослабил захват, позволив Гулько разогнуться, а Будник – подхватил особиста с другой стороны. – Вы ответите! – прохрипел Гулько. – Все ответите.

– Значит, полицай Васёв? – не отвлекаясь на угрозу, холодно поинтересовался Арташов. – Как же ты в Особый отдел проник?

– Да ты!.. – задохнулся Гулько. – Пацан! Тебя снова-здорово дурят. Ты ж со мной больше года бок о бок!..

– Бок о бок я с ними, – Арташов мотнул головой на своих разведчиков. – А тебя лишь знаю. Или думал, что знаю. Был во Льгове? – А вот это не вашего ума дело. Отвечать стану только в корпусе. – Дотуда еще доехать надо, – Арташов криво, опасно улыбнулся. – Сначала объяснишься здесь! Повторяю: был при немцах во Льгове? – Какой к черту Льгов?!..Да! Числился в полиции. Но это не то, что ты думаешь. Прикажи всем отойти. Могу только тебе. Это – особое.

– Ничего. Мы здесь все особые. Так что… Заложников расстреливал?

– Я?! – Гулько задохнулся. – Да ты в уме? Чтоб я своих? Ты подстилке этой фашистской, пособнице белогвардейской, поверить готов?! Зарываешься, капитан. Ох, зарываешься! Очнись, пока не поздно! Да, я был во Льгове. Если уж на то пошло, под видом полицая выполнял особое задание в тылу врага. Поедем в корпус, и ты убедишься. Горько убедишься. На заклинания Арташов отреагировал недобрым прищуром.

– Значит, врет? – уточнил он. – Полицаем был… – По заданию руководства!

– Но наших не расстреливал? – А ты что, другое мог подумать?.. Не видишь, выкручивается. Торопится оговорить. Это ж первый вражеский прием! Приказываю ее арестовать немедленно. Вместе с прочим отребьем!

– Не сходится, – вслух прикинул Арташов.

– Что н-не?.. – Гулько почуял неладное.

– Всё! О полицае Васёве, который расстреливал заложников, она рассказала за два часа до того, как ты здесь появился.

Арташов с притворным сочувствием оттопырил губу:

– Видишь, как влип!

Холодный пот прошиб Гулько. Сзади послышался ему шорох. Он извернул голову, – в дверях, переодетый к дороге, с выражением брезгливости на лице, застыл Горевой, за которым угадывались фигуры Эссен и Невельской.

Лиц державших его разведчиков Гулько не видел, но по тому, что легкий дотоле захват сменился железной хваткой, стало ясно, – теперь они держат врага. И – не выпустят!

– Да! – наигрывая ярость, зарычал Гулько. – Да, было! Пришлось расстрелять! И это навсегда открытой язвой! Но иначе никак. Потому что проверка. А у меня было задание высшего командования. Особой важности, которое не мог провалить! Любой ценой не мог! Пойми ты это! Ты ж сам разведчик! Разве не приходилось своих, раненых, добивать, если иначе не получалось от немцев с «языком» уйти? В нашей профессии цель оправдывает средства.

– И что же это за цель? – процедил Арташов. – Какое задание?

– А вот это нельзя! – отрубил Гулько. – Это даже у расстрельной стены!..

Арташов заколебался. Слова Полехина о том, что Гулько работал в тылу врага, он запомнил.

Наступившую тишину нарушало лишь громкое, с оскорбленными всхлипами дыхание Гулько.

– Особое, говоришь, задание? – послышался гневный девичий голос. Маша, скрытая дотоле за Арташовым, обошла его и, подрагивая от негодования, подошла вплотную к особисту. – Высокая цель?

Ноздри ее затрепетали.

– А крест как отличившемуся карателю за уничтожение партизан – тоже цель? – прошелестела она.

– Да-а! – в лицо ей выдохнул Гулько. – А ты бы, мерзавка, хотела, чтоб я легенду спалил!?..Их без меня окружили!