Остров, одетый в джерси

Глаза Мригена сияли как две яркие черные лампочки. Я подумал, что это лицо хорошо бы смотрелось под поварским колпаком, но никак не с прикладом у щеки. Щеки у Мригена были совсем не военные. Румяные и домашние.

— А теперь я расскажу, что меня волнует, — сказал Кумар. — Меня проблема коридоров волнует.

— Ничего себе, — подумал я. — Коридоры его волнуют! Животные его не волнуют, а коридоры беспокоят! А почему не балконы?

Мысли Мригена, очевидно, двигались в том же направлении.

— А почему не балконы? — спросил он.

Кумар часто захлопал глазами. Если бы его веки были ладонями, то можно было бы сказать, что он бурно аплодировал.

— Балконы? Какие балконы? Я говорю о коридорах.

— Ха! — сказал Мриген и посмотрел на меня, как бы приглашая присоединиться к своему смеху. — Он не знает, что такое балкон! Скажи, что ты еще и о ванной не слышал!

Однако я присоединяться не торопился. Я сначала хотел семь раз отмерить, прежде чем один раз посмеяться.

— При чем тут ванная! — развел руками Кумар. — Я говорю о коридорах между заповедниками. Если один заповедник для слонов, например, слишком маленький, то можно несколько их соединить коридорами и слоны смогут ходить из одного в другой, как по одному большому заповеднику.

— Вот здорово! — обрадовался я. — Слоны в коридоре! Во придумали!

— Сам догадался? — спросил Мриген.

— Это западные ученые придумали. А я их идею в жизнь воплощу.

— Обязательно воплоти, — согласился Мриген. — Только покрепче коридоры делай, чтобы через них нехорошие люди не прошли.

— Это меня один миллионер попросил на его деньги заповедник сделать, — рассказывал Кумар. — И он хочет, чтобы там слоны были. А я ему сказал, что этот заповедник маленький, для слонов еще один купить надо и между ними коридор сделать. Поэтому меня очень проблема коридоров волнует.

— Молодец, Кум! — сказал Мриген. — Можно, я тебя просто Кум буду называть?

— Можно, — согласился он. — А «арагурубаран» вообще не говори.

— А тебя что волнует? — спросил меня Мриген. — Ты почему молчишь?

— Я не молчу. Меня гиббоны волнуют. Выучусь здесь и поеду гиббонов охранять, заповедник делать. Потом все туда будут приезжать, чтоб гиббонов послушать. Знаете, как гиббоны поют? Как соловьи! С коленцами, с раскатами!

— Мы к тебе обязательно приедем, — пообещал Мриген. — Ты только напиши, как добраться.

— Да меня там все знают! — почему-то сказал я. — В аэропорту спросите, где Стаса найти, вам покажут. Главное, страну запомните — Камбоджа.

— Я знаю, — сказал Кумар, — рядом с Индией, недалеко. Только я что-то ваших гиббонов у нас не слышал.

— Так там же горы, — объяснил я. — Мамонтов хребет. Он песне мешает. А вот во Вьетнаме гиббонов слышно.

В этот момент дорога перед нами взметнулась в небо, и мы стали подниматься по крутому склону.

Вдруг над нами кто-то крикнул:

— Край!

Мы остановились на склоне и оглянулись.

Весь остров лежал, развернувшись перед нами. Он был похож на невероятный кленовый лист, упавший с небесного дерева в озеро мирового океана. Между прожилками-дорогами лежало двенадцать зеленых парижей.

— Красивый край, — сказал Мриген. — Но кто это кричит?

Мы подняли головы и увидели два черных крыла, которые несли по воздуху белую чайку.

— Край! — орала она. — Край! Край!

— Неспроста она орет, — понял Кумар. — Надо идти поосторожнее.

Тут впереди послышался громкий плеск. Можно было подумать, за холмом отряд солдат полоскает в реке свое белье.

Внезапно мы выкатились на утес, который обрывался прямо в Ла-Манш. Мы стояли на краю острова.

Вода залива была похожа на серое картофельное поле, которое отчего-то шевелилось и поднималось волнами. Казалось, что это его толкает изнутри созревающая картошка. Далеко за картофельным полем виднелась темная полоса. Позже я узнал, что эта полоса — Франция.

— Удивительно, — размышлял я, — за спиной Англия, впереди Франция. Чего я здесь делаю — русский?

Но это я потом размышлял, а тогда мы сели на гранитные камни и стали смотреть на волны, совершенно бездумно.

Теперь я увидел, что и волны залива были гранитными. С каменным треском они стукались друг о друга и с хрустом наваливались на берег.

— Так остров и появился, — подумал я. — Навалило гранита из моря, и получился остров.

— Рай! — закричала чайка. — Рай!

— Рай это когда тепло, — не согласился Кумар. — Когда ветер хотя бы умеренный.

И верно, волосы на его голове метались как черное пламя, чего, конечно, не смогли бы делать при умеренном ветре. Пламя это то поворачивало на юго-восток, то вдруг отклонялось к северо-западу.

— Рай в Южной Индии, в Бомбее, — сказал Кумар, приглушая пламя рукой. А тут — север.

— Где север? — удивился я. — Здесь север? Не видали севера, не говорите! То же мне, север! Вот у нас в России — север! У нас белые медведи по городам ходят! А люди по избам сидят, изделия народных промыслов из березы режут и на улицу только через окно глядят.

— И на улицу не выходят? — испугался Мриген.

— Пошутил я, пошутил.

— Не до шуток теперь, — вдруг сказал Кумар, — думаю, нам следует обсудить положение охраны природы в мире.