Остров Отчаяния

Хирепат является самым неудачным соучастником для заговорщика, которого только можно себе представить. Правда, он обладает той бесценной аурой честности, которая так редко может сохраняться, как только потеряна её основа, но с другой стороны, он не способен контролировать ни свое лицо, ни память. Он отметил, что я «друг независимости», что верно, но я никогда не говорил ему об этом, и эта информация могла попасть к нему только через Уоган — печальная оплошность с его стороны. И эта чрезмерная честность может также привести к несвоевременному порыву благородства: я боюсь этого. Слова Джека о крысах выбраны крайне неудачно. Тем не менее, я сделал все, что мог, и сегодня позволю себе только двадцать пять капель, которые выпью за счастье Хирепата. Я очень привязан к этому молодому человеку, и хотя, возможно, оказываю ему не самую лучшую услугу — длительная связь с Уоган может оказаться не совсем тем, на что он надеется — но хочу, чтобы он насладился тем, чем можно насладиться. Быть может, он не проест свою молодость в тоске и среди разбитых надежд, как я».

Он спал долго и глубоко, и был разбужен грохотом молотов по железу. Кузница уже находилась на берегу, добела раскаленная, а китобои вернулись на бриг.

Стивен редко видел Джека счастливее, чем в тот день за завтраком. Капитан сидел в большом салоне, попивая кофе, с подзорной трубой под рукой, чтобы в промежутке между чашками любоваться на превосходную кузницу.

— Даже в американцах есть что-то хорошее, — сказал он. — И, когда я думаю о том бедном шкипере с его болью, пьющем утром чуток пива, у меня на уме послать ему мешок кофейных зерен.

— В Ирландии существует поговорка, — сказал Стивен, — что нечто хорошее можно обнаружить даже в англичанине — minic Gall maith[33]. Однако её не часто употребляют.

— Конечно, что-то хорошее в американцах есть, — сказал Джек. — Посмотри на поведение молодого Хирепата вчера. Я сказал ему об этом, когда мы разговаривали этим утром. На его месте, я испытывал бы сильное искушение. Что за удивительно красивая женщина, честное слово, и веселая, что мне в девушках нравится. Хотя сейчас она не выглядит такой веселой. Надеюсь, он не сказал ничего дерзкого. Мне кажется, нет, даже наверняка, на том китобое есть дезертиры. Вот Скенлан, старшина сигнальщиков на «Андромахе», всегда находился на квартердеке, поэтому я не мог ошибиться. И уверен, есть и другие.

— Я умоляю тебя, Джек, — устало сказал Стивен. — Умоляю, оставь их в покое. При нынешнем раскладе ты нанесешь непоправимый вред, вмешавшись. Молю, мой дорогой Джек, просто сиди в хорошем удобном кресле, пока они не уйдут. Я говорю с грустной и трезвой серьезностью.

— Хорошо, — сказал Джек, — я сделаю так, как ты говоришь, хотя ты не можешь себе представить, как нужны мне люди. Отличные моряки, матросы китобоя, милый Боже! Ты уходишь?

— Иду рвать зубы шкиперу.

— Они уже вырваны, — воскликнул Джек. — Его кузница стоит на пляже, ха, ха, ха! Что ты на это скажешь, Стивен?

Стивен ничего не сказал ему, а тем более Хирепату, пока они гребли к «Лафайету». Вельботы доставляли последние сетки с зеленью и яйцами, и их команды дружелюбно и с теплотой окликали гостей, когда Стивен поднялся на борт. Младший помощник встретил его известием, что капитан только что проснулся — они думали, что он умер ночью — и, говоря за себя и своих товарищей, помощник спросил, не хочет ли доктор поторговать. Например, поменять кофейные зерна на свинью, отличную маркизскую свинью на двести сорок фунтов.

— Я не имею никаких видов на свинью, сэр, но если вы хотите немного зерен, то под сиденьем в лодке найдете небольшой мешок. Я пройду прямо к капитану.