Остров оживающих снов

Перекусив, Маруся решила исследовать свои владения и заодно поискать дорогу к пляжу. Как обычно, когда она прогуливалась в одиночестве, Маруся разговаривала вслух. Не с собой, с Михаилом.

— Тебе бы тут понравилось. Хотя… не уверена, ты ведь терпеть не можешь влажность. Наверное, поэтому ты не приходил ко мне сегодня. Но, знаешь, мне не пришлось скучать в одиночестве. Представь, мне приснился мальчишка из детства. Странно, ведь я о нем почти никогда не вспоминала… разве что самое первое время после отъезда. Он был частью моей тоски по дому, не больше. Детская влюбленность недолговечна. Не припомню, чтобы он мне когда-нибудь раньше снился…

Марусино воображение легко подсказывало ответные шутливые реплики Михаила. «Ревновать к призракам прошлого я, так уж и быть, не буду. Знаешь, я был влюблён в двух девчонок одновременно, пожалуй, тоже приглашу их в свой сон. Надеюсь, они не слишком растолстели за эти годы!»

Сад заканчивался подковообразной лагуной, с обеих сторон её ограждали скалы, достаточно высокие, чтобы почувствовать себя полностью отрезанной от мира. Прибой лениво облизывал белый и мягкий, как сливочное мороженое, песок.

Маруся скинула шлёпанцы и прошлась вдоль кромки воды, оставляя мгновенно исчезающие следы. Она дарила их океану, а он платил ей мелкими монетками-ракушками. Маруся почувствовала, как океан, будто привыкнув к ней, принялся понемногу, терпеливо размягчать, размывать жесткий скелет, сковывающий её душу в последние шестнадцать месяцев.

Она вдруг представила отплывающую от берега лодку, в ней стоял Михаил и махал рукой. Только не понятно было, зовёт он Марусю с собой или прощается…

* * *

К вечеру небо снова затянуло тучами. На ветку, прямо над гамаком уселась желтоклювая птица. Втянув голову, она тут же задремала, совершенно не обращая внимания на Марусю. «Настоящее сонное царство», — зевнув, Маруся раскрыла книгу, но буквы вскоре начали путаться между собой и будто ссыпаться со страниц, оставляя пробелы в строчках. «…Следы на тропе, как убитые птицы. Увы, ты не сможешь по ним возвратиться…»

— Твой Оскар гоняет на берегу чаек. Скоро гроза, может, лучше пойти внутрь?

— Олег, это снова ты? — смеётся Маруся.

«Надо отдать должное острову, сны здесь совсем как живые».

— А ты похорошела с возрастом! — Олег помогает Марусе подняться из гамака.

— Не ври, к моим сорока восьми красота, думаю, уже прилично износилась. Женщины быстрее стареют.

— Зато живут дольше, — отвечает Олег, но тут же смущенно добавляет: — Прости, я, кажется, что-то не то сказал.

— Всё нормально. Слушай, а почему, собственно, именно ты мне снишься? Если я правильно поняла идею этого странного места, тут должны оживать мои сны. Но тебя в них никогда раньше не было, уж прости. Сбой в системе?

Маруся усаживается на диван, поджав ноги. Олег садится рядом.

— Ты такая же красивая, как в пятнадцать лет, правда твоя сексуальность сильно повзрослела, — мужчина пристально смотрит на Марусю.

— Ну, ты тоже… больше не выглядишь робким. Как сложилась твоя жизнь?

— Неплохо. То лето закончилось, следующий год принёс новую влюбленность. Потом институт, семья… Ничего особенного.

— Ну… а что мы тут с тобой делаем? Ищем давно забытый вчерашний день?

— Может, и так. Говорят, лет до сорока люди смотрят только вперёд, а потом начинают все чаще останавливаться и оглядываться назад. Как будто в прошлом обронили что-то очень ценное, чего уже никогда не найти впереди. Сколько бы ни было в жизни влюбленностей, то самое первое смятение, неожиданное, непонятное, ещё не взрослое, но уже совсем не детское, случается только раз.

Маруся молчит. Она думает о том, что Олег прав, сожаления об утраченном, о неслучившемся посещали и её, и да, среди них иногда появлялся юный голубоглазый блондин, которого когда-то давно она так мечтала, но не успела поцеловать. Но почему эти воспоминания тревожат её сейчас, на этом острове, который так далеко от детства и во времени, и в пространстве? Разве ей мало тоски об одной, самой большой утрате, от которой она так старается убежать, и не может.

— Маша, это не я тебе снюсь. Это ты — мой оживший сон.

Олег протягивает руку и легко касается Марусиной щеки.

Со стороны сада раздаётся крик, это пробудилась желтоклювая птица.

* * *

Стук в дверь. «Ваш завтрак, мадам».

Маруся кладёт ломтик сыра на горячий хлеб, заваривает сливовый чай. В пузатой латунной сахарнице искаженно отражаются Марусино лицо и часть комнаты. Женщина оборачивается и замечает, что мягкое сиденье дивана сохранило две вмятины, значит, совсем недавно на нем сидели двое. Или это игра воображения?

«Значит, я — это вовсе не я, а чей-то чужой оживший сон? Сон стареющего мужчины, который хочет вернуться в прошлое? А чего ищу я? Разве не пытаюсь и я идти вспять по бегущей строке памяти?»

Пасмурно, сад увяз в паутине тумана. На веранду наползли лоснящиеся черно-бурые слизни и прикинулись опавшими листьями. Вместо вчерашнего многоголосого хора — лишь вялые короткие птичьи соло. Партия прибоя звучит в тональности тревожного минора…