Остров оживающих снов

«Не означает ли всё это, что Олег тоже на этом острове? Эта голубая майка с испанскими словами… Нет, так не бывает. Хотя, почему не бывает? В жизни и не такие совпадения случаются». Что-то связанное с возвратом в прошлое у Маруси, кажется, уже было… Ах, да… очередная, более поздняя мимолетная влюбленность в студента из Чехословакии… Они были знакомы всего три дня, потом он вернулся в свой Пардубице. Ох и здорово же она тогда втюрилась! Письма друг другу писали, правда, недолго… Он тогда казался ей красивым, но сейчас вспомнить его лицо не удаётся, остался лишь размытый образ: тоже блондин и, кажется, тоже голубоглазый… Ей было тогда восемнадцать, а ему… двадцать с небольшим. Спустя лет восемь после этой встречи Маруся вдруг оказалась проездом в его городе… В разговоре со служителем гостиницы обронила, что, мол, знала местного парня, назвала имя… Оказалось, что служащий отлично его знает, они соседи, оба живут совсем недалеко, в десяти минутах ходьбы от отеля. Парень женат, уже двое детей, годик, и полтора… «Хотите, я позвоню ему? Он наверняка дома, сегодня же выходной». Маруся отлично помнит своё замешательство. Что она ему скажет? Захочет ли он её видеть? А она сама, хочет ли этого? Что, если за эти годы он растерял весь свой юношеский шарм и превратился в обычного провинциального семьянина с залысинами и отчетливо наметившимся пивным брюшком? Маруся решила, что ему лучше оставаться в её памяти прекрасным принцем, проскакавшим когда-то мимо неё на белом коне, и отказалась от встречи. «Не стоит входить дважды в одну и ту же реку».

Сны — другое дело, сны не разбивают иллюзий. Напротив, хранят их в твоём другом, запасном мире. Сны — это что-то вроде интерактивной версии твоей жизни, бесконечно переписываемая повесть, в которой легко можно вернуться на любую страницу и дополнить, а то и полностью переделать ту или другую главу. Ты вправе смело играть с формой и содержанием, безнаказанно нарушать законы, как физические, так и моральные, убивать и возвращать к жизни… Ведь это единственный мир, который принадлежит только тебе…

«Сидеть, Оскар!» Пёс послушно усаживается у двери и позволяет надеть на него «строгий» ошейник. Иначе этого чёрного великана ни за что не удержишь. Маша накручивает на руку поводок, другой хватает книжку и вместе с собакой спускается по лестнице. Отойдя подальше от дома, она отпускает Оскара, и тот с восторгом уносится в сторону лесопарка. Сделав круг, пёс мчится обратно. Не собака, а конь. Маша садится на одну из калек-скамеек, которые тянутся вдоль высокой сетчатой изгороди «круга» — старой площадки для запуска авиамоделей, которой давно никто не пользуется по назначению. Открывает толстый том Томаса Гарди и рассеянно бродит по строчкам, то и дело возвращаясь к началу страницы. Сосредоточиться на истории Тэсс не получается, сейчас Машины мысли совсем о другом. «Он знает, не может не знать, что они с Оскаром вышли на прогулку. Прямо у его двери Маша тихонько скомандовала „чужой!“, и умничка пес громко залаял…»

Ещё через минуту она слышит приближающиеся шаги, и чувствует, как сердце мгновенно переходит с напряженного шага на галоп. Она незаметно поправляет волосы и «углубляется» в книгу.

— Привет.

— Привет.

Мальчик садится рядом. Его рука, опирающаяся о скамью, всего лишь в десяти сантиметрах от Машиной… От этой умопомрачительной близости Маша цепенеет, что-то непонятное происходит со щеками, ушами, глазами… В Машином теле будто разворошили муравейник, и что с этим делать, она совершенно не знает…

— Говорят, ты скоро уезжаешь.

— Нет. Сегодня прислали ответ, меня не приняли…

— Жаль. Не переживай, в следующем году снова попробуешь.

Поднять глаза на мальчика Маша сейчас никак не может, в них какой-то тяжелый туман, но краем глаза она замечает, как дрогнули его пальцы… и упустили момент, когда можно было бы коснуться Машиной руки, выдав это за жест сочувствия… Досада сменяется другим чувством, вернее, уверенностью: это не важно, происходит что-то, что уже не остановишь.

— Интересная книжка?

— Да, хорошая, — Маша закрывает том, и мальчик чуть наклоняется, рассматривая обложку. Теперь Маша чувствует едва уловимый запах жевательной резинки «Суперминт», которую мальчик, вероятно, жевал не так давно. Этот запах для Маши навсегда останется среди самых волнующих.

Девочка теряет контроль над своими движениями, голова её сама по себе поднимается и поворачивается по направлению к лицу мальчишки. Теперь их губы так близко друг к другу, что ни ему, ни ей больше не нужно принимать решений, во власть вступает другая сила, противостоять которой невозможно и не хочется…

После неумелого, мягчайшего из мягких поцелуев, обоим становится немножко страшно, немножко стыдно, и удивительно ново: теперь всё не так, как раньше. Всё, что их окружает, навсегда поменяло своё значение: и эта скамейка, и ржавая ограда… низкорослый парк, небо над ним и этот пёс, который продолжает носиться вокруг, как дурак…

* * *