Остров Пустых: Серый Дом

– Полегче, пигалица. Ты же знаешь, на острове много чертовщины происходит. Но, если ты действительно веришь в то, что это не иллюзия… – он задумался. – Я не знаю, честно. Эти существа очень странные. Есть ли у них… Разум? Могут ли они хоть что-то чувствовать? Но… Мне кажется: если и есть те, кто знают об острове Гредсерн всё, так это они.

Больше Граф ничего ей не сказал. Он будто провёл черту между ними, направляясь обратно, в дом. Ирта осталась стоять у Озера, не зная, что предпринять.

Вопросов всё ещё было непозволительно много, а ответы вырисовывались с трудом (и нет никакой уверенности в их достоверности).

«Меньше знаешь – крепче спишь» – уверял высокий голос воспитательницы из прошлого. Ирте действительно… Хотелось уснуть, не думая обо всём этом.

***

Она не могла объяснить – что именно с ней происходит. Но с тех пор состояние Ирты ухудшалось. Кошмарные сны сдабривались жуткими видениями и даже чай Виалы не помогал уснуть.

Ночами Пичуге становилось плохо. Ей чудился голос Мины в коридоре, виделась её тень, танцующая на стене и слышался смех… Смех, который перебивал нежный зов музыкальной шкатулки.

Ирта накрывала голову подушкой и глухо стонала, не в силах сбросить спутанность сознания. Теперь она понимала чувства Барбары.

Шорохи, шаги, шепотки… Её всюду преследовал странный шум, будто аномалии прочно впились когтями в сознание Ирты, уговаривая её сдаться.

Сходить к Озеру. К Колодцу. Или, скажем…

«По возможности, не выходи за пределы Дома. Особенно в одиночку. Окрестности – опасны. Старый колодец, Домишко, Гнездо, Озеро. Всегда избегай этих мест»

– Домишко и Гнездо… Что это за места? – спросила Ирта у Рыж, засовывая под язык листок мяты.

Ус-по-ко-е-ни-е.

Некстати вспоминается: от Графа часто пахло табаком. Она не знала, откуда он доставал курево, но Никлас явно снимал напряжение дурными привычками. В этот момент Пичуга ему даже завидовала.

– А? – Рыж нервно вздохнула и как-то нехотя потянула. – Ну-у… Знаешь, Колодец в поле, а за полем – небольшой лес. В лесу есть дерево, там вороны гнездятся… Их очень много. Потому и называют – Гнездо.

Ирта почти не видела животных и птиц на острове Гредсерн. Видимо, некоторые, всё же, смогли здесь обжиться.

– Ты только не ходи туда, – предостерегла Виала, – вороны лютые, они глаза выклевать могут.

Пичуга медленно кивнула.

– А что же Домишко? – неторопливо спросила Ирта.

Рыж содрогнулась всем телом, прежде чем ответить:

– По дороге в лесу есть заброшенный домик… Он просто жутко страшный, Ита! М-мы как-то на спор к нему пошли… От него мертвечиной несёт за километр. Говорят, там совсем худо… Некоторые заходят и сразу ума лишаются, и-или… Или пытаются нанести себе вред…

Что из этого байки, а что – правда? Ирта мерно покачивает головой в такт музыке, что играет в голове. Она думает, что все эти места – не так уж и опасны.

Опасен сам остров. Именно он пытается извести тебя, уничтожить, свести с ума… Словно насквозь пропитан чужими страданиями.

«Быть может из этого и вызревает загадочный эсфиат» – хихикнула Ирта, успокоенная вкусом мяты на языке.

– Ты… Какая-то странная в последнее время, – опасливо пробормотала Виала.

Пичуга беспечно пожала плечами. Позже она попросила у Нэт снотворное и только с ним проспала несколько ночей без сновидений. Казалось: всё, наконец, успокоилось…

Но в графе дежурств у Ирты числилось скорое сопровождение валоха. День, когда всё её самообладание треснет по швам.

Утомленное сознание девушки плохо воспринимало реальность. Ей стоило бы отказаться от дежурства, но Пичуга, отчего-то, не хотела так поступать. Она покорно пошла на этаж, к седьмой комнате, чтобы дождаться господина валоха.

Фигура в чёрном балахоне будто искривляла пространство. Ирта чувствовала, как холодный пот выступает на висках, а дыхание затрудняется. Она начинала бредить наяву, но сама не осознавала, что именно с ней происходит.

Степенный образ Пустого вызывал в ней сильнейшее отторжение. Девушка думала о пропавшей Мине, чей облик так сильно мучил её по ночам и зрение мутнело от неконтролируемых эмоций.

Когда они с валохом вышли на улицу, Ирта притормозила. Она чувствовала моральное истощение и злобу, чёрную, вязкую злобу. Она винила во всех бедах безмолвное существо.

«– Они все твердят о том, что Пустые не умеют говорить. Но… Что, если Пустым просто не позволяют?» – далёкий голос Графа превращался в стойкую навязчивую мысль.

– Вы… Вы же знаете, что происходит на острове Гредсерн? – хрипло вопрошает Ирта, глядя на Пустого.

Длинные блёклые пальцы создания чуть зашевелились, но оно не издавало ни единого звука.

– Скажите мне… Где Мина на самом деле? – Пичуге хочется кричать.

Молчание существа раздражало, сильнее бередило измученный разум. И тогда она сделала «это».

Она шагнула вперёд и сорвала чёрную вуаль с лица существа, желая посмотреть ему в глаза. Должно быть, в глубине души Ирта надеялась на то, что их лица, возможно, человеческие.

Как глупо.

От увиденного хриплый крик застыл в сознании девушки. Пальцы затряслись, а перед глазами помутнело от иррационального приступа ужаса.