Остров Разочарования

И вдруг вдали, внизу, в лесу, чуть поближе деревни, послышался сухой и частый треск, словно кто-то крутнул деревянную трещотку. Егорычев насторожился. Конечно, очень может быть, что у здешних жителей трещотка применяется в качестве оркестрового или сольного инструмента. Но нет, слишком много раз пришлось Егорычеву слышать такой треск за последние три года. Подозрительный звук снова повторился, и теперь Егорычев ясно определил, что это автоматная очередь. Кто-то выпускал из автомата то длинные, то короткие очереди. Только один человек там, внизу, имел автомат и умел им пользоваться — ефрейтор Сморке. Что он, нападал или отстреливался?

Егорычев прислушался. Выстрелы становились все громче и явственней: Сморке приближался к подножию перемычки. Очереди сменились одиночными выстрелами. Сморке, очевидно, экономил патроны.

Уже у самого подножия снова раздалась длинная очередь, и больше не стало слышно автомата. Зато вскоре стали слышны крики запыхавшихся людей. Они что-то кричали, но что именно, Егорычеву еще трудно было разобрать.

Прошло минут пять, и он услышал топот бегущих ног, потом из-за кустов, внизу, на поворотах тропинки, несколько раз мелькнуло искаженное страхом смуглое лицо с усиками ниточкой и в модных золотых очках. За ним, отстав шагов на двести, бежали, размахивая копьями и каменными топорами, человек десять негров. Вот из-за последнего поворота возник запыхавшийся ефрейтор Сморке, вспотевший, растрепанный, оборванный, босой, с автоматом в правой руке и скатанными козьими шкурками под мышкой левой. Был он в таком виде и страшен, и жалок, и смешон.

— Сдаюсь! Сдаюсь! Сдаюсь! — прохрипел он, судорожно переводя дыхание, бросил к ногам Егорычева автомат и шкуры и ринулся дальше, к пещере, прятаться от приближавшихся островитян.

— Хальт! — крикнул ему вслед Егорычев. — Назад! Цурюк! Их верде шиссен! — И он многозначительно щелкнул затвором автомата.

Именно этот сухой металлический звук, а не окрик Егорычева заставил Сморке остановиться. Но никакая сила, казалось, не смогла бы заставить его вернуться туда, где вот-вот должны были показаться его преследователи.

На шум из пещеры выскочили с автоматами в руках полуодетый Смит и Мообс, который только что, не раздеваясь, прилег отдохнуть.

— Покараульте его где-нибудь подальше от дорожки! — обратился Егорычев к Смиту. — А вы, Мообс, поскорее ко мне!

— Вот он! Вот он! — послышались возбужденные голоса, но выскочили на лужайку только известный уже нам Гамлет Браун и вместе с ним мальчик лет двенадцати, в воинственном азарте размахивавший не по росту большим копьем.

Вся одежда этого мальчика, если ее можно было назвать таким ответственным словом, состояла из очень экономной повязки на бедрах, браслета из травы, зеленевшего повыше правого локтя, и желтенького перышка, воткнутого в щегольски взбитую шевелюру. Но будь он даже одет в полную парадную форму Итонского колледжа (цилиндр, визитка, лакированные туфли), колледжа, где воспитывается цвет английской аристократии и где чувство самоуважения является чуть ли не главным предметом преподавания, он вряд ли мог бы вести себя при этом с большим достоинством.

Остальные преследователи Сморке не решились выбежать на лужайку. Они задержались за поворотом на тропинке. Их вспотевшие и возбужденные лица то возникали, то снова скрывались за кустами. Они с большой опаской поглядывали в сторону пещеры. У Гамлета и мальчика лица полны были отчаянной решимости. Видно, и им было несколько не по себе, но они крепились. Однако и они нет-нет да и бросали тревожный взгляд на захлопнутую дверь пещеры.

С тропинки из-за кустов послышался тревожный голос молодой женщины:

— Они тебя убьют, Гамлет, миленький мой!.. Эти чернокожие белые!.. Гамлет!..

Но Гамлет никак не откликнулся на эти слова. Он только досадливо от них отмахнулся, снова и снова окидывая лужайку настороженным взглядом. Затем его лицо понемногу расплылось в довольной улыбке. — Ага! — торжествующе воскликнул мальчик, заметив эту улыбку. — А что я тебе говорил?! Я тебе говорил, что они убили тех чернокожих белых!.. Ага!.. Я все видел еще утром, а ты мне не верил!.. Ага!..

Плача от страха за себя и мужа, молодая женщина отчаянным напряжением воли заставила себя показаться на лужайке. Она бросилась к Гамлету и попыталась заслонить его собой от опасности.

— Не убивайте его! Он такой добрый!..

А в это время мальчик, обращаясь к тем, кто еще скрывался за поворотом тропинки, кричал во всю силу своих молодых легких:

— Сюда!.. Все сюда!.. Не бойтесь!.. Я вам говорил, что эти новые белые поубивали тех чернокожих белых… Когда Боб Смит говорит, надо ему верить!..

— Успокойтесь, барышня, — сказал Егорычев молодой негритянке, — никто его не собирается убивать, вашего Гамлета.

На это Гамлет с большой, теплотой и нежностью ответил за нее:

— Это моя жена. Ее зовут Мэри. Это моя жена, сэр. Постепенно один за другим показались на лужайке и остальные преследователи. Их было человек шесть.

— Вот он! Вот он, убийца, поджигатель! — закричали островитяне, завидев Сморке.