Остров Русь (сборник)

Унылый замок Кащея был по-прежнему пуст. Сам хозяин помещения нервно замахал крылышками, оказавшись в апартаментах, но ничего не сказал. Правда, издалека доносился слабый стук, но Кубатай успокаивающе махнул рукой:

– Это Гапон, местный заключенный, в дверь колотит.

– Кушать, наверное, хочет, – предположил сердобольный Смолянин. – Мы ж его с месяц назад заперли…

– Вряд ли, у него ведь самобранка была… – нахмурился Кубатай. – Холмс, как вы думаете, чего желает заключенный?

– Ну, если он целый месяц кушал… – улыбнулся Холмс.

– А! Смолянин, сходи вынеси парашу. Мы пока книжечку подготовим…

Смолянин, страдальчески всплеснув руками, удалился, прихватив с собой покорного Кащея. А Кубатай достал с полки томик под названием «Сегодня, мама!» Полистал, то ухмыляясь каким-то приятным моментам, то мрачнея. Торжествующе поднял палец:

– Во! «Царь, царевич, король, королевич…» Это явно и есть та повесть, куда отправился Стас. Мы можем глянуть текст и убедиться, здесь ли он… да и предусмотреть возможные опасности. Гениально! Как я раньше этого не сообразил? Сейчас почитаем этого «Царя, царевича…» Странное, однако, название. При чем здесь цари и короли? Это же архаизм!

– Но-но! – в унисон воскликнули мы с Холмсом.

– Пардон, пардон, – улыбаясь, извинился Кубатай. – Я же не сказал – королевы! Королевы – это хорошо. А короли – архаизм.

Пока я размышлял, стоит ли принимать такие странные извинения, Кубатай полистал книжку и громко, выразительно прочитал:

– «Пока я размышлял, стоит ли принимать такие странные извинения, Кубатай полистал книжку и громко, выразительно прочитал:

– Пока я размышлял, стоит ли принимать такие странные извинения, Кубатай полистал книжку и громко, выразительно прочитал:

– Пока я размышлял…»

Быстрым движением Холмс выхватил у Кубатая томик. Генерал-старший сержант постоял несколько мгновений с остекленевшими глазами, потом сказал:

– Что со мной было, господа?

– Похоже, вы чуть не стали жертвой этой книги, – с блеском в глазах сообщил Шерлок. – Вы читали именно о тех событиях, которые сейчас происходят. Соответственно – они происходили снова и снова! Вы могли стоять так вечно, генерал. Вы читали о том, что делаете, и делали то, о чем читали!

– О ужас! – Кубатай побледнел и осел на стул. Холмс осторожно, словно знаменитую шкатулку с отравленной иглой, открыл книгу, перелистнул страницу и прочел:

– «Через несколько минут, когда появились мрачный Смолянин и явно повеселевший пингвин, мы уже пришли в себя. Жалко было, что книга не предскажет нам будущее, но…»

– Позвольте, почему это – «не предскажет»? – возмутился Кубатай. – Полистайте книгу дальше, и мы все узнаем!

– А дальше, – торжественно сообщил Холмс, – страницы пусты!

И он помахал книгой с девственно чистыми листами.

– Что это может означать? – слабо пискнул Кубатай. – Наверное, мы сами творим историю? И то, что будет написано в книге, зависит от того, как мы поступим?

– Можно предложить и другую версию, – вкрадчиво произнес Холмс. – Книга «Царь, царевич, король, королевич…» только еще пишется. И автор… авторы еще не решили, что будет дальше, что сделает Смолянин…

Генерал-старший сержант вздрогнул и приподнялся. Холмс потупился.

– Что вы этим хотите сказать? – гневно воскликнул Кубатай. – Что Смолянин ненастоящий? Что я путешествую по Вымышленным мирам не со своим верным другом – талантливым переводчиком, испытанным товарищем, – а с персонажем книги?

Холмс посмотрел на Кубатая так, словно хотел что-то сказать, но боялся, что его не поймут. И глухо произнес:

– Кубатай, дорогой, успокойтесь. Истина в том…

– Почему бы вам не сделать следующего шага? – продолжал бушевать генерал, удивленный спокойствием Холмса. – Почему бы не предположить, что и я – всего лишь книжный персонаж!

Мысль эта требовала дальнейшего развития, и он продолжил, глядя то на опустившего трубку Холмса, то на меня:

– Ведь как гладко получается! Я – лишь персонаж, выдающий себя за генерала Департамента Защиты Реальности! Этакий комический покровитель детей! Ха! А автор книг о Холмсе… э-э-э…

– Кубатай, не волнуйтесь, – тихо сказал Холмс, положив руку ему на плечо. – Я неоднократно замечал, что разница между Реальным и Вымышленными мирами – небольшая… но не думал, что вы совершите такой великолепный мыслительный взлет! Гениально! Ничего не упуская, не проходя мимо косвенных улик, не закрывая уши на самый тихий шорох – вы выдали стопроцентный результат!

– Какой? – слабо полюбопытствовал Кубатай.

– Стопроцентный! Я хотел сказать, что каждый мир одновременно и реален, и придуман. Значит, в какой-то мере вы…

Кубатай разразился веселым смехом:

– Холмс! Имейте чувство меры! Я, конечно, отношусь к вам, гражданам Вымышленных миров, как к равным… но нельзя же утрировать! В вас говорят комплексы, Холмс! Вы переживаете, что оказались творением чужой мысли, вот и пытаетесь нас уверить в том же!

– Что ж, – подумав, согласился Холмс. – Возможно, вы и правы. Здесь я необъективен, и дедукция может меня подводить.

Через несколько минут, когда появились мрачный Смолянин и явно повеселевший пингвин, мы уже пришли в себя. Жалко было, что книга не предскажет нам будущее, но мы были готовы к любым опасностям.

– В путь! – воскликнул неунывающий генерал, и мы втиснулись в шкаф. Несмотря на внушительные габариты Кащея-пингвина, без Ивана это было проще… бедный, бедный негр! Я представил, как он скитается по странному, населенному гномами и чародеями миру, и из глаз моих брызнули слезы.

Наверное, я и впрямь излишне сентиментален… Негра пожалел.

– Выходим, – извлекая из ножен саблю, сказал Кубатай. И смело шагнул из шкафа.

Раздался долгий удивленный вопль, и верный Смолянин прыгнул вслед за генералом. Иного пути не было, и, доставая свой верный револьвер, я последовал за ними…

Падение было долгим, но многочисленные ветки хорошо тормозили полет. Секунд двадцать я лежал, слыша покряхтывание Кубатая и оханье Смолянина. Затем дружеский голос вывел меня из оцепенения:

– Да вы с дуба рухнули, Ватсон!

– А вы, Холмс? – приоткрыв глаза, спросил я.

– А я осторожно слез.

Смолянин, распростертый в груде желудей, поднялся, потер лоб, извлек из кармана порванной юбки бинтик и аккуратно замотал голову. Пингвин, из которого после падения лез пух, как из порванной перины, что-то тихонько пробурчал себе под нос. Кубатай оказался самым неприхотливым. Он отряхнулся, сметая с плеч дубовые веточки, и зорко поглядел вверх.

– Почему это выход из шкафа оказался на дереве? – полюбопытствовал он.

На этот вопрос не нашлось ответа даже у Холмса. Я тоже привел себя в порядок и огляделся.

Мы находились не в лесу, как я поначалу подумал, а в большом городском парке. Меж деревьев петляли дорожки из странного черного материала, кое-где виднелись железные столбы с белыми шарами фонарей – явно электрических! Сердце у меня забилось чаще. Издалека слышался веселый детский смех. Сквозь деревья ярко светило солнце.

– Неопасно вроде, – подбирая оброненную при падении саблю, заметил Кубатай.

– Когда нам мотоциклетчики накостыляли, тоже все мирно начиналось, – хмуро напомнил Смолянин. – Ну че, пойдем младшого искать?

– Боже! – воскликнул Кубатай, хлопая себя по лбу. – Холмс, как там Костя?

Холмс бережно извлек из кармана сюртука спичечный коробок и, открывая его, произнес:

– Я потому и был очень осторожен, что чувствовал ответственность за ребенка.

Мы с легким испугом заглянули в Костино пристанище. Все было в порядке. Костя недовольно жужжал, но выглядел бодрым и невредимым. Коробок его был уже порядком засижен изнутри, но мы тактично делали вид, что не замечаем этого.

– Все в порядке, мальчик? – соболезнующе спросил пингвин-Кащей. Увидев наши негодующие взгляды, он попятился и, ломая крылья, экзальтированно воскликнул: – Ну хороший я теперь, хороший!

– Ладно, отставить разногласия, – командным тоном велел Кубатай. – У кого есть мнения, как искать Стаса?

– Посмотрим по обстоятельствам, – уклончиво пожал плечами Холмс. Я кивнул, соглашаясь.

Костя громко зажужжал, давая понять, что у него есть какие-то догадки о судьбе брата. Увы, поделиться ими он не мог.

– А что скажет наш магический консультант? – осведомился генерал.

Пингвин откашлялся, что выглядело крайне ненатурально, и произнес:

– Мужики, вспомните мои слова! Стас вместе с магией и всю вредность от меня перенял! Они по волшебным законам взаимосвязаны. Так что найти его – полдела, не получить бы по рогам…

– Ха-ха-ха! – деревянным голосом произнес Кубатай. – Стас никогда не причинит вреда мне! Ну и брату тоже. Он мальчик славный, вежливый.

Спорить было не с руки. И мы направились прочь от злополучного дуба. Впереди шли Кубатай со Смолянином, между ними, чуть отстав, семенил пингвин, мы с Холмсом замыкали процессию.

Странное, однако, дело! Сколько мы всего пережили, в стольких мирах побывали («вымышленных» добавлять не хотелось). И опасности были, и приключения… а так стало обидно, что поиски наши подходят к концу. Конечно, приятно будет вспоминать бравого генерала и добродушного переводчика, можно и обещанную мисс Джессике книгу об этом написать… правда, тогда погибнет моя репутация писателя-документалиста. А сколько всего еще можно было увидеть!..

– Ватсон! – Смолянин схватил меня за рукав. – Зырь сюда!

Мы как раз выходили из парка на улицу. Вполне обычную, разве что дома очень уж все однообразные – в пять этажей, серые, без украшений… А по улице двигалась странная машина – размером с паровоз, но с огромными окнами, на резиновых колесах и привязанная длинными железными штангами к натянутым над дорогой проводам…

– Троллейбус! – гордо сказал Смолянин. – На электричестве ездит! Нравится, Ватсон?

Я в силах был лишь кивнуть, наслаждаясь зрелищем невиданного прогресса науки. Троллейбус тем временем остановился, через узкие дверцы из него вывалилось человек двадцать, а человек тридцать втиснулось. Видимо, всем хотелось прокатиться на чудесной машине…

– Двадцатый век, падлой буду! – гордо, словно сам этот век сделал, заявил Смолянин.

– Какие деньги здесь в ходу? – полюбопытствовал Холмс. – Я вижу газетный киоск…

– Вы и здесь хотите искать мальчика по газетам! – захохотал Кубатай. – Ну, я думаю, что шиллинги примут – хотя бы как нумизматическую редкость.

Ни слова не говоря, Холмс порылся в кармане, извлек несколько монет и направился к киоску. После недолгой беседы с продавцом он вернулся нагруженный газетами. Развернул одну и погрузился в чтение.

– Что-то интересное пишут? – оглядывая улицу, полюбопытствовал Кубатай.

– Да в общем ничего. Пишут, что Стас вернулся из поездки в Диснейленд и дал обед в честь бывшего президента Соединенных Штатов.

– Что?! – завопил Кубатай. Пингвин подпрыгнул, часто замахав крылышками, и, заглянув Холмсу через плечо, разразился смехом:

– Ох уморил… Вот прикольщик! Способный мальчик, я сразу понял!

Передовая статья в газете под смешным названием «Комсомольская правда» гласила: «Спасибо вам за Диснейленд, дядя бывший президент!» Ниже была огромная фотография: Стас, одетый в странную одежду – что-то вроде военной формы детского размера, весь увешанный медалями (я узнал орден Почетного Легиона и Пурпурное Сердце), пожимал руку здоровому, мрачному, вымученно улыбающемуся джентльмену. Кубатай бесцеремонно вырвал у Холмса газету и принялся читать:

– «Сегодня Народный Диктатор Земли Стас вернулся из неофициального визита в бывшие Соединенные Штаты Америки. Из трех дней поездки два дня он провел в Диснейленде, а в течение последнего дня общался с простыми жителями Нью-Йоркщины. На обратном пути он прихватил с собой бывшего президента Америки и дал в его честь обед, сообщив при этом, что ему все понравилось, а Диснейленд – больше всего…»

Холмс, не прекращая улыбаться, достал из кармана коробок и выпустил Костю. Тот, возбужденно жужжа, стал виться над Кубатаем, дрожащим голосом продолжающим:

– «Спасибо тебе, Стас! Наконец-то ты разъяснил американцам, что главное их достижение – Диснейленд! И визит твой был весел и незатейлив. Зря, правда, ты сказал, что Аляску надо вернуть России, потому что Антарктиду русские открыли, а Аляска рядом с ней находится. Стас, Калифорния куда ближе к Антарктиде! Верни нам лучше Калифорнию, там тепло! Там апельсины растут!»

Кубатай издал каркающий звук и опустился прямо на землю.

– Вам плохо, генерал? – забеспокоился я. – Сердце?

– Сердце… – вяло повторил генерал. – И почки барахлят… Я этого не вынесу! Такое искажение реальности… пусть даже вымышленной… Стас, как ты мог?

– Действительно, как он успел-то? – подпрыгивая на месте, сказал Кащей. – Я вот даже остров Русь завоевать не смог… а он всю Землю в кулаке держит. Способный, способный ученик попался!

– Ну что? – потянувшись за трубкой, спросил Холмс. – Как будем к диктатору пробираться? И захочет ли он с нами пойти? Здесь ему, похоже, неплохо живется…

Глава пятая,

в которой нас пытаются арестовать безработные милиционеры, Кубатай и Смолянин приобретают новую специальность, а я наблюдаю за диктаторским окружением и шпионю за собственным телом

(Рассказывает Костя)

Мистер Шерлок Холмс, конечно, человек очень хороший. Он мне и в книжках всегда нравился, и по телеку. А в жизни мало того что на артиста Ливанова похож, он еще таким заботливым оказался! И покормить не забывал, и полетать выпускал регулярно.

Когда мы забрались в книжку, он меня выпустил, как только узнал новости про Стаса. И вот летаю я над слегка позеленевшей лысиной Кубатая, слушаю его дрожащий голос. А в голове одна мысль – добился-таки Стас своего!

Как я над ним на полюсе издевался! Мол, кто тебя слушать будет, пятиклассника! А вот он – Народный Диктатор Земли. Мой младший брат. Урод! И ведь про меня совсем забыл – искать не стал, бросил на произвол судьбы в мушином облике…

Пока я жужжал и возмущался, Холмс выгреб из карманов деньги, даже у Ватсона после долгих препирательств соверен занял и скупил в киоске все газеты: «Правду», «Известия», «Пионерскую правду», «Литературку», «Спид-ИНФО». И стали они их читать. А в каждой газете про Стаса статья какая-нибудь написана.

«Пионерка», например, писала о том, что все ребята хотят быть похожими на Стаса. Что они на него равняются, гордятся и выполняют указания Народного Диктатора. И еще объявляла конкурс детских рисунков: кто лучше Стаса изобразит. Наградой победителю был завтрак вместе с моим братом.

«Известия» сообщали о том, что за прошедший месяц, после того как Стас принял власть над планетой, жить стало веселее. И какие-то цифры приводили, целый лист. Они вроде бы это доказывали.

«Литературка» тоже о Стасе вспомнила. Она теперь в основном о детской литературе рассуждала. Какой-то критик выступал, что самые лучшие книги у любого писателя – это те, где главные герои дети. Например, у Льва Толстого – «Филиппок», у Стивена Кинга – «Талисман», у Набокова – «Лолита». А раз так, то и править миром должен ребенок. Стас то есть.

Ну а «Спид-ИНФО» вообще выдал! Он написал, что если мальчик в какую-нибудь девочку влюбился, то надо разрешить им пожениться. Я, конечно, порадовался, что Стасу уже не пять или шесть лет. Он в этом возрасте был влюбчивый и смелый. Он бы себе целый гарем завел.

Кубатай между тем малость пришел в себя и стал выяснять, где мы находимся. Оказалось, что в Мытищах. Это вблизи Москвы. И мы пошли к вокзалу, чтобы сесть на электричку и в столицу отправиться. Стас сейчас там был, если верить «Комсомолке».

На нас, конечно, все внимание обращали. Еще бы: у Кубатая голова салатового цвета пушком покрыта и сабля на боку, Смолянин идет, весь колесом выгнулся, перепончатые руки в карманы прячет и делает вид, что у него уши нормальных размеров. Следом Холмс и Ватсон – в старомодных костюмах и котелках. Холмс трубкой попыхивает, а Ватсон как троллейбус увидит, так весь от счастья светится.

А самое главное – с нами пингвин идет! Ростом – два метра, пушистый, неуклюжий. Переваливается с боку на бок и ругается тихонько.

До вокзала мы дошли. А там нас остановили два милиционера. Я как их увидел, сразу к Холмсу на плечо сел, потому что мне страшно стало. Уж очень напряженно милиционеры держались.

– Ваши документы! – безошибочно определив главным Кубатая, потребовал один милиционер, тощий и желто-зеленый, словно всю ночь не спал.

Может, мы бы и выкрутились. Но тут Смолянин вмешался.

– Мусора позорные! – радостно завопил он. – Че парашу мутите?

И я понял, что мы влипли.

Милиционеры тоже это поняли. Лица их просветлели, и тощий доходяга ледяным тоном сказал:

– Пройдемте, граждане.

– Куда? – полюбопытствовал Холмс, вынимая трубку изо рта.

– Куда следует! – радостно сообщил второй милиционер, коренастый и улыбчивый.

– Вначале гляньте мои документы, – торопливо предложил Кубатай, протягивая маленькую книжечку, напоминающую карманный разговорник. Милиционер подозрительно повертел ее в руках, спросил:

– Это на каком языке написано?

– На всеземном… вы дальше гляньте, на сорок шестой странице.

Послюнив палец, милиционер пролистал книжку и прочел:

– «Податель сей ксивы – в натуре генерал-старший сержант ДЗР. Имеет следующие обязанности: отлавливать безнадзорных кошек/котов, а также инопланетян, уничтожать запасы валерьянки всеми возможными средствами, препятствовать путешествиям во времени, запрещать колдовство и чародейство. Для выполнения оного имеет следующие права: конфисковывать прыгоходы и иные средства передвижения, размагничивать дискеты с текстами сказок, пользоваться муми-бластером, учинять диверсионные акты любой крутизны.

P.S. В порядке исключения разрешено посещать остров Русь.

Все вышесказанное удостоверяю, падлой буду, директор Департамента Защиты Реальности Ережеп».

Минуту царила полная тишина. Люди и без того старались к нам не приближаться, а теперь, когда милиция подошла, за сто метров стали обходить. Лишь вдалеке гудела электричка.

– Откуда у вас пингвин? – продемонстрировал познания в зоологии коренастый милиционер.

– Это не пингвин, это Кащей Бессмертный, в быту – Манарбит, – неосторожно признался Кубатай.

– Психи, – решил коренастый милиционер.

– Вяжем! – отважно подтвердил тощий. И они бросились на Кубатая: видно, боялись, что он саблю достанет.

Не на того напали! Эх, жалко Стаса не было, посмотреть на Кубатая-разгневанного, Кубатая-диверсанта!

Тощего милиционера Кубатай поймал за ухо и пригнул к земле. Коренастому отвесил такую оплеуху, что тот зашатался и отступил назад. А там его уже поджидал Кащей-пингвин! Он ловко подставил милиционеру ласту, и тот полетел в канаву.

– Бей ментов! – завопил Смолянин, подпрыгивая и отвешивая пинки тощему милиционеру. Холмс и Ватсон нерешительно топтались на месте, явно не готовые к нападению на представителей власти. К счастью, их вмешательство не понадобилось. Милиционеры позорно бежали. А мы не сговариваясь кинулись к электричке. Холмс так припустил, что мне пришлось спрыгнуть с его плеча и лететь следом, махая крыльями изо всех сил.

Ватсон, наверное, тоже перепугался. Он даже не стал восхищаться тем, что поезд двигается на электрической энергии. Заскочили мы в тамбур, причем я еле успел влететь между сходящихся дверей, и поезд тронулся.

– Костя, где ты, малыш?! – тревожно воскликнул Холмс. Я покружился рядом и сел ему на нос. Холмс успокоился и укоризненно сказал Кубатаю: – Генерал, стоило ли так… с полицией…

– Стоило, стоило, – хохотнул Кубатай.

– Что ж, вам виднее, – неохотно произнес Холмс. И мы в молчании поехали. Народа в тамбуре не было: видно, все пингвина боялись. Да и в вагоне через пять минут никого не осталось. Но мы туда не пошли, потому что Холмс, как всегда, дымил своей трубкой, давая время от времени затянуться разволновавшемуся Ватсону.

– Милиция – это мелочь… мусор, как метко сказал Смолянин, – веселился Кубатай. – Не то должно нас волновать! Стас! Как он захватил власть? Вот в чем вопрос! Давайте все подумаем!

Взрослые задумались. А я спорхнул с носа Холмса – очень уж там табаком воняло, подлетел к окну и стал любоваться пейзажем.

В Москве я был давным-давно, еще маленьким. И теперь разглядывал пригороды, мимо которых мы проезжали, пытаясь сообразить – настоящая это Москва или нет.

Вроде настоящая. Дома большие, люди все не ходят, а бегают, на каждом перекрестке бананами торгуют…

Электричка притормозила на какой-то станции, и в наш тамбур влетел молодой мужик с огромным чемоданом. Был он таким запыхавшимся, что пингвина даже и не заметил. Улыбнулся радостно и сказал:

– Еле успел! На последней секунде!

– Гонишь… – меланхолично ответил Смолянин. Мужик слегка смутился, но разговор продолжил:

– Вы небось приезжие?

– В какой-то мере, – осторожно ответил Холмс.

– Из провинции. За товаром, – вынес диагноз мужик. Все промолчали. И он, приняв молчание за согласие, вкрадчивым голосом пропел: – Хотите великолепную вещь предложу?

Все молчали.

– Набор посуды! – похлопывая по чемодану, продолжал мужик. – Швейцарский! Нержавеющий! Вилочки для куропаток, щипчики для фазаньих язычков, специальная кастрюлька для варки перепелиных яиц…

– Яйца любишь? – вступил в разговор Кащей. Мужик повернулся и впервые заметил, с кем он едет. Лицо его побледнело, он сглотнул и тихо сказал:

– Нет… никогда не ем. В них холестерина много!

– Ах, холестерина тебе много! – Кащей похлопал крылышками по бокам. – Тебе яйца наши не нравятся?!

Тут электричка притормозила, и мужик со своим чемоданом вылетел из тамбура. Пулей.

Все развеселились, и до Москвы мы ехали без приключений. Когда поезд медленно втянулся на вокзал, взрослые вышли, а я выпорхнул из вагона. Выпорхнул и сразу почувствовал знакомый с недавних пор запах. У мухи-то обоняние – ого-го! А милиционеры пахнут своеобразно, для мухи чем-то даже приятно… Через мгновение я их и увидел.

На перроне стояло штук двадцать милиционеров с дубинками, наручниками и автоматами. Все они хмуро смотрели на нас.

– Ох… – убитым голосом произнес Кубатай, обмякая. – Совсем забыл, что в двадцатом веке уже изобрели телефон…

Один из милиционеров поднял мегафон и заорал:

– Руки вверх! Шаг вправо, шаг влево – попытка к бегству! Взмах крыльями – провокация! Бросай оружие!

Ватсон тоненько охнул, стал медленно оседать и, наверное, упал бы, не подхвати его на руки Шерлок Холмс.

Кубатай преобразился. Грудь его выгнулась, как Дворцовый мост в Санкт-Петербурге, глаза метнули огонь, усы стали медленно приподниматься.

– Никогда! – воскликнул генерал. – Никогда Кубатай не бросал оружия!

Положение было хуже некуда. Московские милиционеры явно обиделись за своих мытищинских коллег. И тут Смолянин, нервно комкая юбку, заголосил:

– Люди добрые! Помогите! Честных людей обижают! Животных мучают! Помогите!

Я, конечно, догадывался, что это нам не поможет, но все-таки от смолянинской отваги стало приятно.

– Считаю до трех! – продолжал кричать милиционер. И торопливо начал считать: – Раз, два, два с половиной…

– Отставить! – раздался вдруг чей-то тонкий голос. Ватсон встрепенулся и начал озираться. А я благодаря своим мушиным глазам сразу увидел маленького, лет восьми-девяти, мальчика, который как раз вышел из соседнего вагона и наблюдал за происходящим.