Остров сокровищ

Его биопластовые мышцы не усохли; плечи, бицепсы и торс по-прежнему смотрелись великолепно. Однако если приглядеться, то поймешь, что нервотрепка сожрала собственную плоть Юны-Вэл подчистую: «бывший навигатор» стал заметно тоньше в талии и уже в бедрах. Бедная моя Юна. Я попытался представить ту красивую женщину с изогнутыми губами и сединой росистого луга в глазах, которую видел на снимке в каюте и в «снах» на борту «Испаньолы». Представил — как будто увидел сквозь наложенный на лицо и тело биопласт. Юна-Вэл казалась измученной, напуганной и несчастной.

«Я люблю тебя», — сказал я мысленно. Ярко-зеленые, с цветными линзами глаза уставились на меня. Неужто Юна-Вэл слышит мысли? Ей уже случалось угадывать, о чем я думаю; она понимала меня, как никто другой.

«Я люблю тебя», — повторил я, а у самого вдруг перехватило горло. Удивительная, чудесная моя Юна. Что ее ждет? Судьба экипажей Флинта, участь Джойса с Хантером? У меня даже нет станнера, чтобы избавить ее от этого. Что ей проку в моей любви, если я не могу ее защитить?

Теплые пальцы легли мне на шею, скользнули вдоль позвоночника.

— Бедный Джим, — прошептала Юна-Вэл, убирая руку. — Мальчик мой… Надеюсь, Крис нас убьет вовремя.

Мистер Смоллет, Хэндс и Мэй прошли одну стену и двинулись вдоль второй. Те же сосредоточенные лица, неторопливый размеренный шаг.

И вторую стену прошли, и третью. Я наблюдал за ними, терзаясь надеждой. Вдруг найдут что-нибудь? Потайной выход, к примеру. Или место, где стена утончается и ее можно порвать руками. Если один из RF заберет силы у всех нас, он гору своротит…

— Эй, — тихо сказал Хэндс, и они разом остановились.

Настороженно уставились в пустую, тускло светящуюся стену.

— Лисовин, — выдохнул Мэй, а мистер Смоллет оттолкнул его и Хэндса прочь и сам отпрыгнул далеко в сторону.

Хэндс отчаянно замахал рукой, запрещая нам с Сильвером двигаться. Космолетчики кинулись от стены, словно та готовилась их сожрать.

Из тлеющего студня выдвинулся короткий бледный стерженек. Нет — луч. Это же карманный лучемет в действии. Луч пробежал по кругу, затем вырезанный шмат студня с чмоканьем выдернули с той стороны. В дыру мне ничего не было видно — лишь тлела толстая стена.

Он нашел нас! Хитроумный пронырливый лисовин, оставленный на свободе со всем снаряжением. Умница, друг, молодчага…

— Гад-деныш, — со злобой прошипел кто-то, и в дыру головой вперед втолкнули Тома.

Лисовин плашмя упал на хрустнувший тростник, а дыру в стене заткнули только что вырезанным куском. Разрез в студне тут же затянулся.

Мы бросились к Тому. Он лежал ничком, такой же полуголый, как и мы. Прямые светлые волосы были мокрые, словно его окатили водой.

Мистер Смоллет удрученно покачал головой.

— Ну что ж, юнга лисовин, с прибытием.

Том застонал.

— Ты цел?

— Да…

Мистер Смоллет просунул руки ему под грудь, чтобы переложить на спину. Том вскрикнул.

Наш капитан осторожно перевернул его — и застыл, удерживая Тома на руках. Сильвер охнул, Мэй выругался. Похоже, лисовина полосовали тем же лучом, каким резали стену. Умело и хладнокровно — не выжгли глаза, не повредили кости, не затронули сердце. На его биопластовой маске чернел выжженный иероглиф, второй иероглиф расползся по груди: длинные отметины шли от горла, сплетались над сердцем и затем сбегали на живот. Тонкие черные линии, окантованные красной воспаленной кожей. Вот отчего Том мокрый — его облили водой, когда потерял сознание.

Том сполз с ладоней мистера Смоллета и снова растянулся на полу, ткнулся лицом в жесткий тростник. Мэй положил ладонь ему на затылок, капитан — обе руки на спину. Я пошарил по карманам штанов в поисках завалявшейся обеззараживающей салфетки. Пусто.

Хэндс поискал у себя и тоже не нашел; Сильвер расстегнул ремень и сунул руку во внутренний потайной кармашек. Вытащил крошечную упаковку; ее и раскрыть было трудно. Особенно когда дрожат пальцы. Я забрал у «бывшего навигатора» салфетку и вынул ее из упаковки.

Лисовин снова застонал, и мне хотелось застонать вместе с ним. Отыскать-то он нас сумел — а толку?

— Цыц! — с деланной суровостью прикрикнул на него капитан и уложил Тома на спину.

Выжженный иероглиф на груди показался мне еще страшнее, чем на первый взгляд. Я принялся обрабатывать его салфеткой; Том дернулся у меня под руками.

— Тихо, — велел Мэй. — Уже ни черта не больно.

Лисовина дергало не от физической боли — ее он умел терпеть.

— Израэль, — вымолвил он хрипло, — простите. Я… я струсил. Назвал вас. Первым.

— Первым — где? — сдержанно спросил Хэндс.

— В очереди на смерть.

Глава 10

Космолетчики дождались, пока я закончил обрабатывать ожоги. На лице они были не такие глубокие, как на груди, но ведь это лицо — отметины останутся на всю жизнь… если выживем.

Хэндс увел лисовина в тот обжитой нами угол, где мы очнулись. Устроились на полу: пилот привалился к теплой стене, Мэй и мистер Смоллет уселись перед Томом, я — рядом с ним, Сильвер — чуть поодаль.

— Рассказывай, — велел Хэндс. — Какого рожна ты попер в город?

— Мне был нужен глайдер, — заявил Том. Ему полегчало, и он почувствовал себя куда уверенней.