Остров тайн

— Ну, теперь мне все понятно, — улыбнулся Стожарцев, выслушав Валин рассказ. — Видите ли, вы и правы и неправы: дело в том, что этот коридор является продолжением того. Они тянутся по обе стороны нижнего яруса лабиринта… Но, друзья мои, это значит, что вы разгадали и тайну механизма!.. Что ж! Со входом вы уже ознакомились, сейчас увидите выход…

— Ермоген Аркадьевич, а что это — тот колодец, там в подземелье?

— Милая Валя, к величайшему моему сожалению, не могу удовлетворить вашу любознательность. Могу сообщить, что диаметр колодца — четыре сажени девятнадцать вершков; глубина — двадцать шесть саженей два вершка; причем уровень — неизменен. Температура воды четырнадцать градусов Реомюра. И на этом мои сведения о колодце исчерпываются… Затрудняюсь даже сказать, природное ли это образование, или человек приложил-таки здесь свою руку… Этот колодец — одна из не разгаданных мною тайн острова… Да! Забыл сказать, что вода в колодце на одном уровне с поверхностью озера Сновидений.

Капитан остановился:

— Озера Сновидений?!

— Так я назвал озеро на северной оконечности острова… Видите ли, дорогой капитан, я не уверен, стоит ли вообще об этом говорить — в конце концов все это так неопределенно, а может быть, даже и вовсе субъективно…

— Если вы имеете в виду овальное озеро с водопадом, то я убежден, что все, относящееся к нему, даже самое как вы выразились субъективное, очень важно!.. Ермоген Аркадьевич, почему вы его так назвали?

— Я очень крепко сплю и почти никогда не вижу снов. А когда мне приходилось останавливаться на ночлег на берегу озера, я обязательно видел какой-нибудь сон… Ну вот это и дало мне повод назвать озеро именно так…

Стожарцев помедлил:

— Я сейчас вспомнил о другом… Несчетное количество раз побывал я на озере, и три или четыре раза был свидетелем странного явления, необъяснимого феномена природы, если хотите… Капитан, не приходилось ли вам, там, в России, выйдя в один из прекрасных августовских дней из дома, обнаружить вдруг, что воздух напоен ровным, негромким, совсем негромким, но все же достаточно отчетливо слышным жужжаньем? Я не энтомолог и не знаю, что именно происходит в эти дни — может быть, роятся пчелы или дикие осы, не знаю… Я слышал это у себя на родине, в Саратовской губернии… Вы никогда не замечали чего-либо подобного?

— Ну как же, как же, замечал, конечно… И знаете где? Под Ленинградом! Да, да, километрах в сорока от города, в сосновом бору. Я заметил это, шагая по лесу… Именно так, как вы говорите — очень негромкое, но отчетливое жужжанье, источник которого невозможно установить… Я услышал его в лесу, но продолжал слышать, когда вышел из леса и пошел проселком через поля. Впечатление такое, что звук сопровождает вас, движется вместе с вами, как будто звучит сам воздух. Ну и что же?

— Похожее явление мне приходилось наблюдать в районе озера. Но только звук был иной, непрерывный, слегка вибрирующий металлический звук довольно высокого тона…

— Черт возьми! — пробормотал капитан. — Простите, вы купались когда-нибудь в этом озере?

— Много раз. А что?

— И ничего при этом не замечали?

— Н-нет… А что именно я мог бы заметить?

— А вот тогда, в те именно дни, когда вы слышали этот странный звук, тогда вы не купались, не помните?

— Не помню… Кажется — нет. Впрочем, не скажу наверняка, не помню!.. Но мы у цели, вот и знакомый вам знак.

Подземный ход упирался в тупик. На стене был круг, и в нем изогнутая линия… Вдоль стены лежали деревянная лестница и стальной брус.

— Обратите внимание, как обдуманно: там, у «сахарной головы» — вход; изнутри открыть люк нельзя — вы, Валя, в этом убедились… А здесь — выход по тому же принципу: вы поворачиваете букву «S» и проваливаетесь… А оттуда — также не открыть. В первый раз я на эту удочку и попался: чтобы добраться домой, пришлось карабкаться по скалам. Но теперь нам не придется этого делать — мы заклиним люк и спустимся по лестнице.

— Но зачем же так сделали, не все ли равно, где выходить?

— Далеко не все равно. Чтобы попасть из одного конца коридора в другой, нужно проходить нижний ярус лабиринта — лестница, по которой мы спустились, сделана позже, вероятно тогда же, когда и лаборатория, а нижний ярус во много раз запутаннее верхнего. Есть совершенно непроходимые галереи, глубокие ямы, места, где порода обваливается…

— Но там всюду указатели!

— Ложные… Человек, попавший туда, был почти обречен — и там в галереях имеется слишком даже достаточно доказательств этого… Степан Максимович, я заклиню люк, а вы, будьте добры, опустите лестницу…

Путешественники оказались в полузатопленном гроте. В широкую арку врывались золото заходящего солнца, рокот прибоя, крики чаек, пенные брызги… Вода между валунами, покрывавшими дно грота, мерно колыхалась, повторяя движение волн.

На груди океана солнце лежало расплавленной медью. А в полутора кабельтовых — «Бриз»!..

Бинокли приближают его — он тут, совсем рядом… Флага нет. Изрешеченная пулями дверь люка болтается— то открывается, то закрывается. Трап спущен, возле него — ялик. Стекло иллюминатора кают-компании разбито. На юте сломаны поручни.