Остров Тайна

Отметив колышками расстояние, убедились, что дневная норма по укладке лежневки выполняется. Качество сплоченных бревен остается на прежнем уровне. Несмотря на жуткие условия, ссыльные трудятся на совесть, потому что иначе не может быть. Махеев развязал планшетку, достал тетрадку, сделал в ней карандашом пометку. Карбышев подал ему лошадь. Оба, не задерживаясь, сели на коней, собрались в обратную дорогу. Среди мужиков началось волнение, послышались вопросы:

– Когда продукты будут?

– Одежду надо! Замерзаем…

– Рукавицы хоть какие-нибудь дайте!

– Обувь износилась!

– Это не ко мне, – трогая уздечку, глухо ответил Махеев. – Вопросы по обслуживанию и питанию разрешает Коробейников, к нему и обращайтесь!

– Где же он? Когда будет? – с тревогой в голосе воскликнул Тихон Булычев. – Покуда явится, мы уже тутака перемерзнем!

– Работайте и все будет! – коротко бросил за спину недовольный инженер, поворачивая лошадь.

– Передайте Коробейникову наши просьбы! – громко попросил Егор Зырянов.

Вместо ответа увидели удаляющиеся спины проверяющих и опущенные конские хвосты.

Уехали Махеев и Карбышев по лежневке в белую пургу. Продуктов на острове осталось на два дня, да и то если экономить. Рваные одежды не сохраняли тепла. Половина детей болеют, во всем поселке кончились спички, соль. Про керосин давно забыли: в темное время суток для освещения используют лучины. Среди ссыльных растет недовольство.

– Да что же это такое делается? – со слезами на глазах причитает Мария Кузнецова. – Вымрем все! Как есть вымрем! Почему же Коробейников не едет?

– Что, баба, не понимаешь, что вся застава в загуле? – сердится на свою жену муж Максим. – Вишь, какие рожи красные, с похмелья. Сразу видно, не просыхают, кажон день пьют, не до нас.

– Может, самим сходить на заставу, напомнить, что у нас голод?

– Как же… сходить… не знаешь, что с острова выходить нельзя, последнее предупреждение было?

Замолчали все. К чему лишние разговоры? Что из пустого в порожнее переливать? Греются у костров. Мужики со злостью наталкивают руки на огонь, играют скулами. Другие привычно бьют себе по карманам: закурить бы, пережить тяжелую минуту в раздумье. Но табака нет, кончился. И от этого курильщикам еще тяжелее. Женщины сгрудились в кучу, молодежь разместилась чуть в стороне. И все же в таком состоянии люди пробыли недолго. Собрались силой и духом, разошлись по своим местам. Как бы ни было тяжело, а работать надо!

Володька Мельников с товарищами пошел к ближайшему островку леса за очередной продольной лагой.

До островка от лежневки сто пятьдесят шагов. Расстояние небольшое. В другое время, при других обстоятельствах десять здоровых, молодых парней смогли бы перетащить двенадцатиметровый кедровый кряж без единого присеста. Однако время не то, и обстоятельства складываются не в лучшую сторону. За день парни успевали притащить к месту укладки четыре-пять восьмиметровых сутунка.

По болоту до островка брошен жидкий, хлипкий мосток из тонкомера-вершинника. Под тяжестью людей мосток осаживается, прогибается, играет, тонет в болотной жиже. Ходить по нему непросто. Тащить на веревке лес – и того сложнее. Снег, холод и болотная грязь… Мостки обледенели. Кожаные бродни скользят. Старая, изношенная обувь напитана водой. Ноги в постоянном холоде. Единственное спасение – движение, иначе можно сыграть с морозом недолгую игру со смертью.

Вместе с парнями на островке работают девушки, в обязанности которых входит: валить деревья, очищать их от сучьев, распиливать на кряжи. Работа не трудная, но не сделаешь быстро. В то время как трое работают, остальные шестеро девчат стоят и смотрят.

На берегу островка, перед стеной еще не спиленных деревьев, горит большой костер. Густой ельник защищает от ветра. Жаркий огонь дает достаточно тепла, чтобы согреться в короткие перерывы между работой.

Среди девчат и Прасковья Берестова. В ее глазах тоска, вытянутое личико похоже по цвету на олений мох-ягель. Тонкие, бледные губы подрагивали во время разговора. Угловатые плечи опущены под тяжестью большой, не по размеру отцовской телогрейки. Из длинных, завернутых рукавов торчат детские, суховатые ручки. Сгорбленная спина… Туго завязанный под подбородком платок, комковатая куртка, растоптанные бродни придают ей некий старческий вид. Со стороны кажется, что это не молодая девушка, а старушка, еще сопротивляющаяся невзгодам из последних сил, с ужасом думая о неизбежном конце.

У подруг Прасковьи не лучший вид. Несуразная случайная одежда делали их неуклюжими. И только пестрые платки да звонкие голоса еще выдают представительниц прекрасного пола.

В отличие от Прасковьи девчата улыбаются парнями, смеются в ответ на редкие шутки, краснеют от оказываемого внимания. Она молчит, иногда сухо отвечает, старается не смотреть в сторону того, кто, как она считает, предал их отношения.