Остров живого золота

Видя, как Эрг переживает свой позор, Калинник все время ждал взрыва. Он и сам искал случая протянуть руку помощи. Человек упал. Чтобы вновь обрести себя, нужно заново доказать личную состоятельность. Только полная отдача делу и людям, а не парадный эффект, только поступки, совершенные из очевидной потребности заслонить собою других, а не декларация и жертвенность по сходной цене могут заглушить проявленную прежде слабость и искупить командирскую вину.

– Сделайте малый привал на десять – пятнадцать минут. Затем следуйте дальше, – распорядился Толоконников. – Пулеметы в голову колонны. Передайте на корабли, чтобы несколько отстали, иначе их могут засечь издалека. Это сразу насторожит противника. Я пошел!

– Ты что-нибудь понял? – спросил Свят у замполита.

– По-моему, все правильно.

– Но командир отряда…

– Брось, – остановил его Калинник. – Какой он командир?

– Значит, ты считаешь…

Калинник протестующе поднял руку:

– Не стреляться же ему! Инженер-капитан Толоконников поступил правильно, он сделал единственно возможный выбор. Пойми, Иван Федорович, и оцени.

Через четверть часа отряд возобновил движение. Солдаты, шедшие с полной боевой выкладкой, тащили дополнительно коробки и ящики с боеприпасами. Минометчики и расчеты станковых пулеметов несли разобранное оружие на плечах. На брата приходилось по десятку килограммов дополнительного груза.

При взгляде на бойцов, сгибавшихся под тяжестью металла, Калинник подумал о том, какой нелегкий труд война. Каждодневная, изнуряющая, порой непосильная работа заполняет фронтовые сутки. Сколько земли перелопачено за военные годы – из нее можно было бы насыпать десятки плотин, подобных взорванному Днепрогэсу! А перенесенные на людском горбу грузы? Их тоннами не измерить! Постоянное напряжение мышц, нервов. Недели, проведенные в снегу, в грязи. Перепады от тропической жары до арктического мороза. И бессонные ночи! Если сложить их вместе – бессонные годы, столетия, не сомкнув глаз!..

Тянущийся вдоль берега пляж начал постепенно расширяться. Тайга отступала неохотно. Сперва чуть отошла от моря, протягивая к нему, как щупальца, полосы неровного кустарника. Затем отодвинулась, обнажая лысые сопки, круто обрывавшиеся к воде.

– Подтянись! – скомандовал Свят, шагавший по-прежнему в голове колонны. – Перестроиться по трое на ходу!

Отдаленно ударил выстрел.

Свят остановился, прислушиваясь. Раскатисто бухнул разрыв гранаты, и сразу застрекотал пулемет. Над тайгой, прочертив дугу, вспыхнула одна, за ней другая зеленая ракета.

– Товарищ капитан, ракеты!

– Вижу. Ускорить движение!

Отряд почти бегом одолел подъем. Впереди виднелась высотка, окутанная дымом. Сбоку из кустов вынырнул боец. Увидев Свята, бросился к нему.

– Из ГПЗ я! – доложил солдат. – Капитан послал!

– Какой капитан?

– Инженер-капитан! Мы успели захватить господствующую высоту. Долго не продержаться… Командир ранен!

– А, черт! – выругался Свят и выразительно глянул на Калинника. – Говорил же… Вели передать на корабли: подойти ближе к берегу и открыть огонь по вражеским позициям. Мы начинаем атаку!

Выкрикивая команды на ходу, Свят ринулся вниз по склону. Отряд разворачивался в цепь. Одна группа десантников устремилась к опушке леса, в обход высоты слева; другая бежала, прижимаясь поближе к воде, – со стороны противника ее загораживали прибрежные скалы.

Отыскав матроса-сигнальщика, Калинник приказал просемафорить на суда распоряжение Свята и тут же бросился вдогонку за солдатами.

«Хорош замполит! Свят лезет к черту на рога, и я за ним в пекло, – насмешливо подумал Калинник. – Кто же будет боем руководить? Впрочем, в таком скоротечном бою командир не может не быть в гуще событий. Он должен все видеть, знать, немедленно принимать решения. Да и личный пример играет не последнюю роль…»

Однако Калинник недооценивал командира. Свят, человек предельно смелый, никогда не кидался в атаку очертя голову. Как только противника окончательно выбили с высоты, он обосновал здесь свой КП. Обзор был великолепный. Все пространство, вплоть до поселка у моря, лежало перед ним как на ладони.

С КП вниз в разные стороны то и дело убегали связные. Телефонисты установили контакт с позициями минометчиков, расположившихся на обратных скатах, и командир роты, молоденький лейтенант, надсаживая горло, кричал в трубку:

– Левее ноль-тридцать! Три мины беглый – огонь!

К Святу подошла Лида, потянула за рукав:

– Он пришел в себя, товарищ командир. Вас просит.

– Кто?

– Толоконников.

– Здорово его?

Лида помедлила:

– Крови потерял много… Пошли, Иван Федорович. Он неподалеку, за камнями.

Толоконников лежал на земле. Он тяжело дышал. Грудь была забинтована; сквозь белоснежную повязку на голове проступили рыжие пятна.

– Пришел? Это хорошо. Дела… как там? – спросил Толоконников. Каждое слово стоило ему нечеловеческих усилий.

– Порядок. Жмем! – тихо ответил Свят. Вид раненых всегда вызывал у него ощущение вины. – Спасибо тебе! Очень нам эта высотка пригодилась.