Остров живого золота

Вокзал осаждали разношерстные люди. Они никак не могли уяснить, что поезда на север не идут. Русские высаживают десанты на побережье, приближаются к Сикуке.

Не удалось бы уехать и Уэхаре, не встреть он на перроне поручика, знакомого по службе в Китае и на Филиппинах. Поручик помог устроиться в воинском эшелоне. Жаль, поговорить не удалось: ни у того, ни у другого не оставалось свободного времени. Но даже то, что старый приятель успел рассказать, наводило на грустные размышления. Божественный Хирохито в самом деле выступал по радио – заговорщики не сумели до конца помешать ему[77] – и призвал народ смириться с поражением. Он сказал: люди должны быть честными, воспитывать благородство духа, трудиться, чтобы возвысить славу империи и идти в ногу с мировым прогрессом…

Кто нынче верит таким возвышенным словам! Армия продолжает обреченно сражаться, но ее лучшие представители, видя неизбежный конец, уходят из жизни. Сделали харакири военный министр Анами, маршал Сумяма с женой, прославленный генерал Танака, основатель легендарного корпуса камикадзе вице-адмирал Ониси… Более тысячи офицеров, не считая флотских, ушли из жизни вслед за ними.

Проклятые русские! Только они виноваты в том, что история пошла по неправильному пути. Император заявил: основной причиной, побудившей его к капитуляции, было вступление в войну русских армий. Нельзя подвесить большой камень на нитке из стебля лотоса[78].

Перегруженный эшелон едва к полудню дотащился до Саказхамы. Прежде всего надо было позаботиться о судне. Управляющий понимал: «товар», когда его удастся раздобыть, нельзя складировать на берегу. Такой груз не предназначен для всеобщего обозрения.

В заливе было неспокойно. Волны, подстегивая друг друга, накатывались на берег, свирепо ударяли в камни, торчащие над верхней линией прибоя. Однако в ковше, отгороженном от моря широким бетонным барьером, было относительно тихо. У причала одиноко покачивалась старенькая кавасаки.

«Убогое зрелище, – подумал Уэхара. – В прежние времена вдоль причальной стенки выстраивались десятки судов. С них по ленточным транспортерам текла серебристая рыбная река…»

Уэхара недовольно огляделся. Война приближается, и никому не хочется рисковать своим богатством. Придут враги, отберут суда… Вот и удрали хозяева в метрополию. Спасибо, один задержался! Управляющий торопливо направился к причалу. «Согласится ли синдо[79] на фрахт шхуны? – думал он. – Вдруг откажется или заломит безумную цену?..»

Синдо, сухонький немолодой человечек с хитрыми, смотрящими в разные стороны глазами, выслушал просьбу незнакомца равнодушно.

– На Кайхэн мне не по пути, – прошамкал беззубо. – Вечером ухожу на Хоккайдо. Могу взять.

– Прошу вас сделать совсем небольшой крюк! Это займет немного времени.

– В море сейчас неспокойно. Красные близко.

– Окажите милость! – униженно взмолился Уэхара. – Я хорошо заплачу!

Синдо помолчал, пожевал несуществующую жвачку и, вяло цедя слова, назвал такую цену, что управляющий взвыл в голос. Затребованная сумма составляла треть содержимого заветного саквояжа. Уэхара принялся торговаться, но синдо стоял на своем. Если господин желает ехать, пусть платит.

Загнанный в угол, Уэхара взял себя в руки, открыл саквояж и отсчитал деньги. В душе он негодовал и кипел от злобы.

Офицера, к которому надлежало обратиться, на складе не оказалось. Пришлось два часа, сгорая от нетерпения, ждать. Потеряны сутки. Уходят попусту драгоценные часы, уменьшая шансы на успешное осуществление задуманного предприятия. С приближением вечера волнение усилилось, и, несмотря на уговор, синдо мог по этой причине отказаться выйти в море.

Наконец поручик явился. Был он высок, узок в плечах. Надменное лицо, тонкие губы презрительно поджаты. На груди медаль «За особые заслуги».

– Что угодно? – спросил он, буравя Сигетаво черными пронзительными глазками.

– Меня к вам послали, господин поручик, – почтительно склонился Уэхара.

Только тут офицер соблаговолил обратить внимание на три красных ромбика над карманом куртки Уэхары – эмблему крупнейшей в стране фирмы.

– Вы и есть управляющий небезызвестным промыслом? – высокомерно спросил офицер.

– Так точно! – прищелкнул каблуками Сигетаво. – Фельдфебель Уэхара! Отставка по ранению!

Взгляд поручика смягчился.

– Мне вас рекомендовали. Заходите.

Понизив голос, офицер уточнил, сколько «товара» требуется фирме. Узнав, что тридцать бочек, неодобрительно покачал головой.

– Много, очень много.

– Не все ли равно, господин поручик? – осторожно заметил Уэхара.

Офицер посмотрел на него в упор:

– Вы понимаете, чем я рискую?

Сигетаво согласно кивнул. Но он понимал и другое: чем больше сгущаются краски, тем выше взлетит оплата за услугу.

Предчувствие не обмануло. Для того чтобы выплатить сумму, названную поручиком, пришлось бы не только опустошить содержимое саквояжа, а и тряхнуть тщательно наполняемой многие годы кубышкой. Согласиться? Где уверенность, что фирма компенсирует издержки? Остаться же без средств в такое смутное время – подобная перспектива ему не улыбалась…