Остров живого золота

Глаза у Сигетаво темно-дымчатые, выпуклые, как у секача, со злой усмешкой в глубине зрачков. Бывший фельдфебель, оказавшийся вне армии по чистому «недоразумению» – ранили в ногу проклятые австралийцы, – Уэхара недолюбливал гражданских, не имеющих истинно самурайского духа, и считал их чуть ли не виновниками всех бед и поражений Японии. Каяма уверен: Уэхара давно бы послал его ко всем чертям, если бы не относил к высшему, чем он сам, разряду. Почтительность к господам воспитана в нем с детства и окончательно вбита в голову армией, где любой унтер-офицер мог заставить солдата вылизывать языком подошвы собственных ботинок. Доктору Такидзину Каяме, по его мнению, было, разумеется, далеко до хозяев, но он все же ученый и потому значительнее, чем управляющий Сигетаво Уэхара.

Айгинто выжидательно смотрел на Каяму. Пауза затянулась. И чукча, уловив замешательство собеседника, застенчиво улыбнулся.

– Табак хороший доставал, – сказал он. – Зачем не куришь? Жалко.

Вытащив короткую пенковую трубку, Айгинто начал медленно набивать ее, не забывая наблюдать из-под лохматых седых бровей гон зверя. Все шло нормально, иначе он бы уже давно вмешался. Если что случится, спросят с него. Много лет он был просто забойщиком, а теперь вот за старшего. Самое последнее дело – быть маленьким начальником… Это Уэхара назначил его, когда явился на остров управляющим. «Непорядок! – сказал он, присмотревшись к работе. – Кто тут командует? Разве положено без руководителя? Ты опытный, все знаешь, – ткнул он пальцем в грудь Айгинто. – Будешь… как я, фельдфебелем среди забойщиков… Старшинкой, по-вашему».

Подгоняемые палками, котики достигли наконец своего последнего пристанища и по наклонным доскам стали взбираться на сортировочный помост. Каяма внимательно следил за действиями загонщиков. Оттуда, где он стоял, можно было хорошо, в деталях, рассмотреть зверей – их размер, окраску. Но чем больше котиков проходило на площадку, тем сильнее недоумевая Каяма. «Где те, что должны уползать к морю, – думал он, – почему не вижу?»

Мелькнувшая догадка привела в бешенство. Нигде и никогда еще в мире не забивали маток и сеголеток. Есть незыблемые законы, нарушать которые никому не дано! Сортировочный помост и существует для того, чтобы отделить их от остальных зверей, подлежащих забою.

Каяма хрипло крикнул и не узнал своего голоса. Задыхаясь, он побежал к забойной площадке.

Одного взгляда на помост было достаточно, чтобы отбросить последние иллюзии. Балки, которым положено лежать на расстоянии пяти-шести сун[29] друг от друга, чтобы сквозь них проваливались самки и малыши, были сдвинуты вплотную.

– Стойте! – крикнул Каяма забойщикам. – Не сметь!

Он вдруг вспомнил, как подозрительно долго крутился вчера возле забойной площадки Уэхара. Выжидал, пока доктор уйдет, чтобы избежать лишнего шума. Думал скрыть…

Каяма давно предвидел неладное. Только не мог догадаться, что затевается. Но ведь это же преступление! Кто посмел? Кто позволил? В ярости, слепой и безудержной, он взбежал по наклонному помосту и рывком распахнул закрытые уже ворота забойной площадки.

– Назад! Немедленно назад!

Теперь он не кричал: сорвал голос. Но в словах, слетающих с побелевших губ, заключена была такая сила, что забойщики замерли. Ничего не понимая, они с испугом смотрели на всегда спокойного доброго ученого. Что хочет от них этот взъерошенный человек? Зачем такой сердитый? Они же хорошо работали…

– Гоните назад! – хрипло повторял Каяма. – Сейчас же! Быстрее!

Выхватив у забойщика дрыгалку, он намеревался помочь в гоне зверя. Но кореец понял его иначе: закрыв лицо руками, в страхе отступил и что-то глухо забормотал. Попятились в ужасе и остальные.

– Что за шум? – раздался вдруг насмешливый голос. – Почему остановилась работа?

Каяма круто повернулся. Перед ним, широко расставив кривые ноги, покачивался с носка на пятку Уэхара. На губах ухмылка, глаза – щелочки. Весь он приготовился к прыжку.

– Что взволновало вас, дорогой Каяма-сэнсэй?

Последнее слово он, как обычно, произносит с издевкой, желая подчеркнуть, что никакие ученые звания не дадут Каяме права вершить здесь власть. Распоряжается всем он, и только от него зависит решение любого вопроса.

Каяма ожег Уэхару ненавидящим взглядом.

– Вы!.. Вы это сделали? – указал он на сдвинутые бревна сортировочного помоста.

Ни один мускул не дрогнул на лице Уэхары. Только тонкие ноздри слегка расширились.

– Зачем же кричать? Нехорошо… Недостойно вас, Каяма-сэнсэй.

Голос Уэхары звучал сладко, медово. Но глаза оставались холодными, а лицо, обычно носившее маску учтивости, оскалилось.

– Да будет вам известно, дорогой Каяма-сэнсэй, – продолжал он все так же ласково, – тут нет моей вины. Это распоряжение хозяев.

Уэхара не лгал. Такой приказ действительно был. А раз так, управляющий выполнит его во что бы то ни стало. На миг Каяма почувствовал бессилие. Спорить с хозяевами – все равно что пытаться приставить ноги змее… Но какое право он имеет отступать?

– Не позволю! – твердо сказал Каяма.

– Как прикажете понимать? – спросил Уэхара. Улыбаться он уже перестал.

– Вы должны…