Остров живых

Слышу звук полновесной затрещины и одновременно оханье Тимура и стон пошевелившегося резко раненого.

– Делай, мозг целлюлитный, не умствуй. Тогда живы будем, кхе-кхе-кхе! Не такое видали! Делай давай, давай шевелись! И не там дыши, дурик, сюда дыши из дырки! Меня подвинь, не дотянуться мне!

– Ты о чем там бредишь? Кхы-кхы-кхы…

– В канализации сейчас воздух чище, чем тут. Им дышать можно. Из этой унитазной дырки. Во, видишь, я не кашляю уже. Чем выше – тем дымнее, закон. Снизу дыши!

– Сейчас стошнит! – чуть не плачет Тимур. Городской культурный мальчик, а тут такое…

– Я тебе сблюю, сосунок! Дыши давай, не ссы, прорвемся! Медик, у тебя в куртке что ценного?

– Много всего… Кхе-кхе-кхе-кхе.

– Я сейчас все выгребаю. Слышь, надо щель внизу заткнуть под дверью.

– Рация у меня там… Кхе-кхе-кхе-кхе! И патроны!

– Принято! Эй, пацан, маски из марли мокрыми сделал?

– Вот.

– Вода осталась?

– Нет, мало было.

А кашлять-то они перестали, точно! Приседаю рядом с ними, чувствую, что из грязной круглой дырки в полу бьет холодная струя дурно пахнущего, но куда как лучшего для дыхания воздуха, чем тот, что у нас тут выше пояса. Я-то был уверен, что стоит сковырнуть унитаз, и нас тут фекалиями зальет, а оно вишь как. Значит, не врал мне мой дружок, что крысы, бывает, из унитазов вылезают.

Моя многострадальная куртка с вывернутыми пустыми карманами пинками запихивается под дверь. Перед этим Тимур, явно стесняясь, еще и мочится на нее под грозные понукания лежачего пациента.

Становится темнее, но явно дышать легче. Мокрая марля в несколько слоев тоже службу сослужила – уже не давимся изнуряющим кашлем, а так, чуть-чуть деликатно покашливаем. Перевязать свою рану боец не дает, требует, чтобы я его дружка сначала осмотрел. Ну с этим я спорить не буду – все равно самая кровопотеря у него внутренняя, лежал он довольно долго и на лестнице, и в коридоре, вот и натекло под ним немного.

– Слышь, молодой, сообрази попить, – требует снизу боец.

– Откуда я тебе возьму? – удивляется Тимур.

– Бачок видишь? Наверху, на стенке приколочен? Вот из него.

А ведь и впрямь. Тут же квартира старая, бачок еще древнего образца, с грязной ручкой на цепочке…

Вздрагиваем: совсем рядом, буквально за дверью, начинается оголтелая пальба – хаотическая и нелепая.

– Это, слышь, еще что за нах? – удивляется встревоженный боец.

– Н-не знаю… Там сейчас так горит, что разве что Терминатор может ходить.

– Фигня, Терминатор – плагиат и фантастика. Ты там патронов не оставил?

– Вот ведь! Разгрузку забыл забрать… Два рожка, ИПП, фальшфаер, еще по мелочам…

– Цельный гусь, четверть белого вина, – в тон поддразнивает раненый. – Гранат у тебя там не было?

– Нет, не было.

– И правильно. Таким только гранаты дай! Что с Молчуном?

– Это твоего дружка прозвище?

– Не поверишь – фамилия. Что с ним?

С Молчуном плохо. Я стянул с него его разгрузку, странно легкую, как мог убрал куртку, потом поменял перчатки на чистые и тут же измазал их в крови. Влетело в человека густо. Точно не разберешь при таком свете, да он еще и одетый, но пробита рука минимум в двух местах, по крепитации – похрустыванию отломанных косточек при движении – разбито плечо. Но это-то не страшно, страшно то, что и в живот ему прилетело, точно могу сказать, что два ранения в брюшную полость есть. А может, и больше – сидящего в маленькой ванне при полудохлом свете севшего фонарика осматривать непросто. С другой стороны, хоть и случайно, но такая поза ему при ранениях в живот как раз самое то.

Перевязываю раны, вешаю ему на лицо маску, невзначай как бы туром бинта приматываю челюсть. Молчун дышит, но что-то сомневаюсь я в хорошем исходе. Хотел бы ошибаться, но дыхание у него агональное… В сумке у меня одна «лягушка» с кровезаменителем. Решаю ее поставить под раненого в бедро.

– Земляк, раз ты такой опытный, сколько эта дверь гореть будет?

– Полчаса, не меньше. Квартира богатая? Хлама много? – задает странные вопросы раненый.

– Нет, скорее нищая. По опыту – алкоголики тут жили. И запах характерный.

– Это здорово, – откровенно радуется боец.

– С чего это?

– Слышь, ты сам подумай. Нищая квартира – гореть нечему. Богатая – хороший погребальный костер. Чем богаче, тем погребальный костер круче. Понимэ?

– Ну. Будем надеяться на вашего командира.

– А ваш хитрован куда делся?

– Я не знаю. Надеюсь, что жив.

Говорить не тянет. Во рту щиплет после того, как я его спиртом полоскал. Поневоле вспоминается, как Портенко вляпался.

Был у нас как раз цикл занятий по венерическим болезням. Разумеется, в КВД. Мы страшно завидовали параллельной группе – наш препод был нудным, академичным и даже такие пикантные темы, как гонорея и сифилис, разбирал сухо и дотошно, что вызывало у нас дремоту и зевоту. А вот у наших соседей преподаватель – плотный, пожилой, с щетинистой башкой, подвижный и крепкий, как лесной кабан, своим грубоватым чувством юмора делал из занятий запоминающиеся представления. Не говорю уж о том, что и больных им показано было втрое больше, чем нам.