Остров Зомби

Горничных в гостинице не было, а в номере на кровати громоздилось под одеялом нечто объемистое. Там умирал человек, он бредил по-русски.

— Я не могу спать на этой кровати, — сердито проговорила Руби. — На ней — умирающий.

— Он скоро отправится к праотцам, — успокоил ее клерк. — Подождите немного. Мы здесь насмотрелись легочных ранений. Они всегда смертельны. Так что не напрягайте зря свою хорошенькую головку.

Руби подошла к окну и выглянула на улицу. По другую сторону грязной улицы высился президентский дворец. У окна точно напротив стоял жирный чернокожий, разряженный, как индюк, — такие часто работают швейцарами в ресторанах для белых. Грудь — вся в орденах. Он расплылся в улыбке и помахал ей рукой.

— Примите мои поздравления, чикита. Вас избрал в любовницы наш благословенный вождь. Генералиссимус Сакристо Корасон, да продлятся его дни, а он — величайший любовник всех времен.

— Вылитый индюк, — сказала Руби.

— А ты закрой глаза и представь себе, что у тебя там внизу работает бормашина. Он долго не задержит — раз-два — и готово. А потом приходи ко мне — тут уж все будет по высшему разряду.

Руби понимала; чтобы выжить, надо подчиниться. Одного мужчину она, пожалуй, вытерпит, каков бы он ни был, только бы он был один. А может, ей повезет, и она улизнет с аппаратом из-под самого носа Корасона и ближайшим рейсом вернется домой.

Когда Руби вошла в спальню президента, он не счел нужным с ней поздороваться. Одежды на Корасоне не было — только пояс с пистолетом. Рядом с кроватью стоял накрытый бархатом ящик.

Президент предупредил ее, что сегодня он может быть не на высоте. У него серьезные проблемы: в международном конфликте поддержал не ту сторону, какую надо.

Прекрасной леди придется смириться с тем, что ей достанется только второй величайший любовник мира, ведь именно таков он, когда не бывает первым. А первый он всегда, когда его не удручает международное положение.

— Конечно. О чем речь? Приступай. И кончим побыстрее, — сказала Руби.

— Я уже кончил, — объявил Корасон, надевая сапоги для верховой езды.

— Это было чудесно, — обрадованно произнесла Руби. — Ты действительно величайший любовник мира. Ты — моя любовь. Вот это, я понимаю, класс. Таких днем с огнем не сыщешь.

— Ты, правда, так думаешь? — спросил Корасон.

— Клянусь, — ответила Руби, подумав про себя, что после него даже мыться не надо.

— Тебе понравилась наша гостиница? — поинтересовался Корасон.

— Нет, — призналась Руби. — Но ничего — сойдет.

— А ты познакомилась там с кем-нибудь? Может, с желтолицым стариком?

Руби покачала головой.

— Или с белым, который необычно ведет себя?

Руби вновь покачала головой. Она заметила, что президент все время держится рядом с накрытым бархатом ящиком, похожим на старомодный столик под телевизор. Под загнувшимся краем синей бархатной накидки Руби разглядела несколько циферблатов. Корасон решительно встал между ней и ящиком, и тогда Руби окончательно убедилась, что под бархатом скрывается то секретное оружие, которое ей нужно похитить.

— Дорогуша, ты хотела бы разбогатеть? — задал вопрос Корасон.

— Нет. — Руби покачала головой. Такое начало показалось ей дурным предзнаменованием, хуже стаи ворон, кружащейся над камерой пыток. — С самого детства я думала, что от больших денег одни неприятности. И зачем мне вообще нужны деньги? Ведь у меня есть такой большой и красивый мужчина, как Генералиссимус.

И Руби улыбнулась. Она знала, что ее улыбка покоряет мужчин, но на этого она не подействовала.

— Если ты мне сейчас не поможешь, то я и знать тебя не хочу, — заявил Корасон.

— Да я в лепешку ради тебя расшибусь.

Руби застегнула пояс и послала диктатору воздушный поцелуй.

— Дело несложное. Найди желтолицего старика и белого мужчину и подбрось им в питье таблетки, которые я тебе дам. А потом возвращайся к своему любимому. То есть ко мне. Ну как? По-моему, прекрасный план.

Но Руби Джексон Гонсалес отрицательно покачала головой.

Корасон пожал плечами.

— Тогда я обвиняю тебя в измене и обвинение считаю доказанным. Все! Отправляйся в тюрьму.

После такого скоропалительного судебного процесса Руби препроводили в тюрьму, находившуюся в семнадцати милях от столицы, если ехать по главному шоссе Бакьи.

Корасон сознавал, что с этими двумя американцами надо срочно что-то сделать. Он разорвал дипломатические отношения с Соединенными Штатами, положившись на русских, а те теперь заявляли, что потеряли сорок пять своих граждан ради защиты интересов Бакьи.

Сорок пять русских не смогли справиться с двумя американцами.

А теперь еще эта американка отказалась и куда-то запропастились генералы и министры, видимо опасавшиеся, что их заставят сражаться с двумя демонами, засевшими в гостинице.

Только майор Эстрада все время крутился рядом, но его-то Корасон как раз и не хотел трогать. Во-первых, у того не хватит смекалки сделать все как следует, а во-вторых, Корасону совсем не улыбалось лишиться единственного человека, который не пристрелит его при первом удобном случае.