Острова

Пигафетте было весело и интересно. Ему отвели крохотную каморку на юте, рядом с каютой самого адмирала. В каморке маленький столик, чтобы вести записи, и койка, подвешенная к потолку. Ее нужно было подтягивать к потолочному брусу днем и опускать на ночь. А пока Пигафетта стоял у борта на верхней палубе. «Тринидад» с распущенными парусами шел по течению полноводной реки, за ним следовали остальные каравеллы, и на грот-парусе каждого из них красовался крест святого Яго – покровителя борьбы с маврами и прочими мусульманами. Ярко светило солнце, и люди по берегам Гвадалквивира махали руками, приветствуя эскадру. Но вот впереди открылся морской простор, и корабли, обогнув мыс Санлукар-де-Баррамеда, стали на якорную стоянку. Два дня стоянки, чтобы еще раз проверить и закрепить все снаряжение, два дня учений – расставить разноязыкую команду, чтобы каждый знал свою вахту, свой кубрик, своего лейтенанта и свое место у корабельных снастей. Строжайшей дисциплины и порядка требовал Магеллан от своих капитанов, строжайшая дисциплина – и среди команды. За малейшую заминку и промедление – линек плетью вдоль спины, за неповиновение – кандалы и темный арестантский трюм. На третий день утром – торжественная месса в церкви Сан-Лукар, вся команда от адмирала до последнего матроса, независимо от национальности и вероисповедания, приняла причастие и благословение на святые дела.

Как школьник, сбежавший со скучных уроков, носится Пигафетта по кораблю, везде сует свой нос и засыпает вопросами загорелых, продубленных ветрами и солнцем матросов. Его ласково треплют по шее суровые люди, прошедшие преисподнюю и ад, испанцы зовут его muchacho, итальянцы – ragazzo, германцы – der Junge, французы – garson. Для всех них он славный мальчишка со светлыми любопытными глазами, открывающий для себя новый мир, и суровые сердца размягчаются от этого el pequeno italiano. Ему подробно объясняют назначение частей парусного такелажа, всех этих шкотов, брамселей и крюйс-бом-брам- рей, и охотно рассказывают невероятные байки про дальние страны, где живут великаны ростом в два человеческих, и питаются они тем, что едят своих врагов. Про гигантских кракенов, живущих в морской пучине и способных перекусить корабль пополам, про морских птиц, у которых нет ног. Вон видишь, muchacho, вон он летит, альбатрос, у него совсем нет ног, альбатросам приходится жить все время в небе, и яйца самка откладывает на спине у самца. Наивный итальянец верит этим рассказам и аккуратно записывает их в свои дневники. А матросы удивляются тому, что этот малыш умеет рисовать непонятные значки на бумаге и даже читать толстые книги, которых много у малень- кого итальянца. В них рассказывается про далекие страны и моря.

Горделиво раздув паруса, проходят корабли Гибралтарский пролив, и Пигафетта с восторгом видит знаменитую скалу Джабаль Тарик, взметнувшуюся высоко в небо. Могучие валы Атлантики принимают на свои гребни испанские каравеллы. Валы идут с запада, с Нового Света, пройдя тысячи миль, они, как игрушками, забавляются суденышками, плавно покачивая их на своих грудях. Они взметнутся до небес, когда задует штормовой вихрь, разгневанные наглостью мелких людишек, бросивших вызов стихии. Но светит солнце, ласковый ветерок надувает паруса, мерно, как в материнской колыбели, покачиваются корабли. Они оставляют за собой пенистый след, и дельфины, выскакивая из воды, эскортом сопровождают их. Шесть дней пути на юг, к las Islas Canaries – Канарским, или Собачьим, островам. Пигафетта все знает об этих островах. В давние времена здесь жили свирепые язычники гуанчи с огромными, многочисленными собаками, но римский папа Климент Четвертый милостиво отдал острова под владычество кастильской короны, и теперь на островах царит благостная католическая церковь. Нечестивые гуанчи истреблены вместе со своими собаками, и конус Тейде, вершина острова Тенерифе, господствует над остро- вами вечной весны и вечного мира.

Два дня стоянки на островах, последнем оплоте испанской короны в океане, трюмы кораблей загружены свежей водой и свежими фруктами, завтра – в путь в неведомые, враждебные дали. Накануне вечером в гавань Тенерифе прибывает каравелла из Севильи. Диего Барбоза шлет Магеллану послание.

«Дорогой мой зять, – пишет Диего. – Из достоверных источников мне стало известно, что против тебя готовится тайный заговор испанских капитанов. Глава заговора – Хуан де Картахена, двоюродный брат епископа Бургосского, воспользуется любым случаем, чтобы сместить и уничтожить тебя. Из других источников до меня дошло известие, что португальский король Мануэль снаряжает корабли, чтобы перехватить твою эскадру, сорвать экспедицию. Мужайся, мой любезный зять, будь осторожным и мудрым и да хранит тебя Господь».