Острова, не тронутые временем

Рано утром, пока солнце не высветит ярким светом безжизненную лавовую пустыню, Гарнизон кажется уютным комфортабельным и независимым морским городком. Теперь, мне кажется, удается кое-что понять. Холостяку вроде меня это место, если он страдает каким-нибудь нервным заболеванием или находится в состоянии неудовлетворенности, которое нельзя вылечить джином по три шиллинга за бутылку, не придется по вкусу. Но семейного человека такого рода простая жизнь вполне устроит. (Что касается жен, то одна из них выразилась так: «Я люблю Ассеншен, потому что здесь нет социальных проблем — каждый знает свое место».)

День и ночь напролет через телеграфную станцию на остров несутся по кабелю новости из Англии и Южной Америки, Западной и Южной Африки. Казалось бы, связистам невозможно забыть взбалмошный большой мир... Но им это удается. Их беспокоят только собственные дела, и они вполне удовлетворены безопасным и беззаботным времяпрепровождением в Гарнизоне, а если наскучит однообразная шлаковая пустыня, что же — к их услугам горы.

Покидая остров Вознесения, они уносят с собой крики крачек, треск миллионов сверчков после редкого дождя, оглушающий грохот бьющихся о берег волн. Они уносят с собой звездные ночи, и тихие вечера, и безмятежное солнце, выплывающее из-за кромки горизонта над безбрежным океаном.

Глава одиннадцатая Счастливые острова

Жары там нет и зноя нет,

И человек не знает бед,
И, не старея никогда,
Он остается навсегда
Таким, каким попал туда.

Эндрью Лэнг (перевод А. Эппеля)

Как бы я ни любил путешествовать, мне нелегко покидать друзей и уплывать к новым берегам. Было грустно на душе, когда комфортабельный лайнер компании «Юниэн Касл» увозил меня из Лас-Пальмаса.

Но вот уже новые приключения захватили меня, и я снова обрел счастье в некоем городе среди банановых листьев и виноградных лоз, сквозь которые пробивается запах жареной кукурузы, кофе, а иногда и рома.

Стоило показаться пику Тенерифе и кафедральным шпилям, как бывалые моряки сразу узнавали Канарские острова. Рядом с городом — кальдера [128]Бандама. На высоте семисот футов — кратер безупречной формы, на дне которого неожиданно для путешественника возникает фермерский домик, окруженный живой изгородью из апельсиновых деревьев, бананов, винограда и пшеницы. И может быть, вам доведется купить что-нибудь на Триане, главной улице Лас-Пальмаса. Здесь дешевы отличные кожаные вещи, а гигантские куклы известны на весь мир. Здесь я встретил продавца игрушек сеньора Казанова. Он рассказал мне, что эти куклы делают вовсе не здесь, а в Барселоне. Вы можете выпить или поесть в «Санта-Каталине» или в парке Сан-Тельмо и заметите, что даже в самых роскошных ресторанах цены вполне приемлемые.

Но мне хотелось унести со счастливых островов нечто большее, чем мимолетное впечатление туриста. Я много читал о них и решил задержаться в Лас-Пальмасе, чтобы поближе познакомиться с этими испанскими владениями в африканских водах.

Ученые считают пики Канарских островов вехами, которые заставляют задуматься над одной из величайших загадок человечества: кто были гуанчи [129], народ, обнаруженный на всех этих островах первооткрывателями? Были ли здесь сады Эдема, проглоченные конвульсиями земли, которые послужили основой для легенды о всемирном потопе? Многие столетия Канарские острова казались человеку краем света [130].

Вот как, например, рассказывал о них Геродот: «Мир кончается там, где по морю нельзя больше ехать, в месте, где находятся сады Гесперид, где Атлас поддерживает небо, стоя на скале, имеющей форму конусообразного цилиндра».

Дым, поднимавшийся из жерла вулкана Тенерифе, был виден с африканского побережья. Понятно, что древние устремляли сюда свои экспедиции и что римляне высаживались на архипелаг за много сотен лет до того, как французские и португальские моряки вновь открыли эти острова для Европы. И в самом деле, в арабских хрониках мы находим, что адмирал Фаррук был здесь в 999 году, а финикийцы, наверное, намного раньше.

Я всегда чувствую беспокойство, если не могу объяснить какого-нибудь названия. Некоторые думают, что Канарские острова получили свое наименование от канарейки — той дикой коричневой или зеленой птички, которая здесь водится. Однако, чтобы найти правильное объяснение названию островов, приходится обратиться к древнеримскому ученому Плинию Старшему. Он рассказывает, что царь Джуба (Юба) в 40 году до н. э. привез отсюда двух больших собак (по-латыни «канис») и поэтому назвал острова Канарскими.