Острова утопии. Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940—1980-е)

Косвенным образом недостаточность материальной базы большинства советских школ усиливала позиции «школ для одаренных», которые, делая явный акцент на сугубо теоретическом обучении, дающем базу для последующего освоения сложной университетской программы, затушевывали остроту проблем с техническим оснащением. Создание образовательных анклавов не решало, конечно, задачи сближения школы с современным индустриальным производством, но позволяло обойти эту задачу, вновь подчеркивая тесную связь среднего и высшего образования, которую реформа 1958 года по первоначальному замыслу должна была разорвать.

Собирая школу: среднее образование как ансамбль отношений

Советская образовательная политика в продолжение всей ее истории требовала обращения к будущему: именно из этой позиции через отсылку к грядущему совершенству возможно было произвести оправдание неудовлетворительного текущего состояния дел. В некотором смысле будущее оказывалось своего рода инфра-характеристикой советского образовательного проекта (в смысле, близком Рансьеру433), не размещаясь однозначно вовне или внутри него. Отсюда, как мне кажется, возникала особого рода озабоченность «новым» в советской педагогике, которое, однако, обнаруживалось не столько в форме удаленного временного горизонта, сколько как истинная сущность уже существующего. Соответственно, претерпевала закономерное смещение и установка на взаимодействие школы с «жизнью»: жизнь, о которой шла речь, как бы бесконечно растягивалась между настоящим и будущим, позволяя одновременно говорить и об освоении примитивных массовых профессий, и о подготовке кадров для последующей работы на переднем крае высокой науки.

В конечном счете профессионально-политехническое измерение оказывалось здесь зависимым от всеобъемлющей антропологической задачи производства «нового человека», нового типа личности. Уже в первые годы после Октябрьской революции широкое требование создания «нового человека» оказывалось тесно переплетено с прагматическим запросом на новые лояльные квалифицированные кадры из среды рабочих для осуществления ускоренной мобилизационной программы индустриального развития СССР, и это обстоятельство, в свою очередь, существенно влияло на развитие школьной политики. В начале 1920-х годов нарком просвещения РСФСР А.В. Луначарский описывал проблему следующим образом:

Совершенно ясно, что с точки зрения революции, которой нужны совершенно преданные специалисты, их легче всего почерпнуть из рабочей среды, и мы должны позаботиться о пролетаризации высшей школы. А из этого надо делать выводы: под пролетаризацией средней и высшей школы надо понимать повышение процентного соотношения пролетариата и снижение всех прочих434.

Соотношение в педагогическом процессе отдельных учебных и воспитательных задач, отдельных форм и стратегий построения образовательных учреждений оказывалось каждый раз естественным продолжением неизменной идеологической установки на формирование нового человека и/или новой советской интеллигенции. Однако советская образовательная политика при ближайшем рассмотрении вовсе не образует единого монолитного целого. Радикальность проводимых преобразований сдерживалась или, может быть, компенсировалась системным дефицитом ресурсов для проведения политических ориентиров в жизнь, что существенно нарушало единство образовательной системы и способов ее непротиворечивого описания. С другой стороны, сами по себе политические ориентиры подвергались постоянному перетолкованию и приспособлению под текущие административные задачи, что вызывало эффект концептуальной омонимии, когда один и тот же словарь служил для артикуляции и описания принципиально различных способов действия.

Заявленная властью уже в 1918 году цель установления в школе элементов трудового политехнического обучения номинально продолжала сохраняться в качестве идеального регулятива на протяжении всего советского периода. Тем не менее ни в довоенный, ни в послевоенный период полномасштабная политехнизация среднего образования так и не состоялась. Фактически вплоть до начала 1950-х годов решалась совсем другая задача: организация системы всеобщего начального школьного образования, обеспечение возможности усвоения каждым ребенком хотя бы элементарных навыков письма и счета435. Только в 1949 году в СССР начала действовать система всеобщего семилетнего обязательного школьного образования436. Полноценная профессионализация образования и особенно обеспечение свободного выбора профессий, заявленное высшим руководством страны в качестве цели в начале 1950-х годов437, неминуемо оказывались в тисках жестких экономических ограничений438.