Острова в океане

– Это было самое разумное и нелепое, чему меня в жизни учили. Давай вкратце повторим урок.

– А нужно?

– Нет. Все равно уже только восемь минут осталось.

– У тебя дома уютно? Постель широкая?

– Увидишь, – сказал Томас Хадсон. – Что, уже начались обычные сомнения?

– Нет, – сказала она. – Но я хочу широкую-широкую постель. Чтобы можно было совсем забыть про армию.

– Есть широкая постель, – сказал он. – Настолько, что и для армии места хватит.

– Не хами, – сказала она. – Знал бы ты этих Сынов воздуха. Даже самые лучшие под конец демонстрируют фотографии своих жен.

– Слава богу, что я их не знаю. Мы хоть, может, и задубели от морской воды, но по крайней мере не именуем себя Сынами моря.

– Расскажи мне про это, – попросила она, угнездив руку у него в кармане.

– Нет.

– Я так и знала, и я потому тебя и люблю. Но мне любопытно, и люди расспрашивают меня, и я тревожусь.

– Любопытно – это куда ни шло, – сказал он. – А тревожиться незачем. Хотя, по пословице, любопытство кошку сгубило. У меня есть кошка, и она очень любопытна. – Он вспомнил Бойза и продолжал: – А тревоги губят дельцов, даже в полном расцвете сил. Мне за тебя не нужно тревожиться?

– Только как за актрису. И то не очень. Еще всего две минуты. Здесь красиво, мне нравится. А можно, мы позавтракаем в постели?

– А вдруг потом нас сморит сон?

– Ну и пусть, это не страшно. Лишь бы только я не упустила самолет.

Машина теперь круто взбиралась вверх по старой булыжной дороге, обсаженной большими деревьями.

– А ты ничего не боишься упустить?

– Только тебя, – сказал он.

– Нет, а в смысле обязанностей.

– Разве я похож на человека, у которого есть обязанности?

– Кто тебя знает. Ты превосходный актер. Хуже никогда не видала. Милый ты мой, сумасшедший, я тебя так люблю, – сказала она, – Я пересмотрела тебя во всех твоих главных ролях. Больше всего ты мне нравился в роли Верного Мужа, она у тебя очень искренне получалась. Помнишь, например, у «Рица» в Париже?

– Да, там роль Верного Мужа особенно удавалась мне, – сказал он. – Как Гаррику в Олд-Бейли.

– Ты что-то путаешь, – сказала она. – По-моему, лучше всего ты играл эту роль на «Нормандии».

– Когда ее сожгли, я неделю ни о чем думать не мог.

– Тебе случалось и побивать этот рекорд.

– Да, – сказал он.

Машина остановилась, и шофер вышел отпереть ворота.

– Так вот где мы живем.

– Да. На самом верху. Извини, дорога в ужасном состоянии.

Машина еще немного поднялась в гору, поросшую деревьями манго и отцветающими уже фламбоянами, обогнула загон для скота и выехала на круглую подъездную аллею. Он отворил дверцу, и она ступила на землю, будто великодушно и щедро одаривая ее своим прикосновением.

Она взглянула на дом, увидела раскрытые окна спальни. Окна были большие и почему-то напомнили ей «Нормандию».

– Пропущу самолет, – сказала она. – Могу я заболеть в конце концов? Болеют же другие женщины.

– У меня есть два знакомых врача, которые под присягой подтвердят, что ты больна.

– Чудесно, – сказала она, уже поднимаясь по лестнице. – Но нам не придется для этого приглашать их к обеду?

– Нет, – сказал он и распахнул перед ней двери. – Я с ними сговорюсь по телефону и пошлю шофера за свидетельством.

– Решено, – сказала она. – Я больна. И пусть на этот раз войска развлекаются сами.

– Ты все равно улетишь.

– Нет. Я буду развлекать тебя. Наверно, тебя давно уже никто как следует не развлекал.

– Да.

– И меня – да. Как правильно в этом случае – «да» или «нет»?

– Не знаю. – Он крепко сжал ее и заглянул ей в глаза, потом отвел взгляд в сторону. Они стояли у входа в большую спальню, и он толчком отворил дверь. – Пожалуй, «нет», – сказала он задумчиво.

Окна были распахнуты настежь, по комнате гулял ветер, но сейчас, при солнце, это даже было приятно.

– Совсем как на «Нормандии». Ты это нарочно для меня сделал, чтоб было похоже на «Нормандию»?

– Конечно, дорогая, – солгал он. – А ты как думала?

– Ох и лгун же ты, хуже меня.

– Где уж мне до тебя.

– Лгать не нужно. Просто притворимся, что ты это сделал для меня.

– Для тебя, – сказал он. – Только ты выглядела немного иначе.

– А покрепче обнять человека ты не можешь?

– Не поломав ему костей – нет, – сказал он. И добавил: – Во всяком случае, стоя.

– А кто сказал, что мы непременно должны стоять?

– Не я, – сказал он и, подхватив ее на руки, понес к постели. – Дай только закрою жалюзи. Я ничего не имею против того, чтобы ты развлекала армию. Но для развлечения слуг в кухне имеется радио. Мы им не нужны.

– Иди скорее, – сказала она.

– Иду.

– Вспомни все, чему я тебя учила когда-то.

– Я и так помню.

– Не всегда.

– Ну вот, – сказал он. – Когда мы с ним познакомились?

– Мы просто встретились. Ты разве не помнишь?

– Слушай, давай лучше не будем ничего вспоминать и не будем разговаривать, не будем, не будем, не будем.

Немного спустя она сказала:

– Даже на «Нормандии» людям иногда хотелось есть.

– Сейчас вызову стюарда.

– Но ведь этот стюард не знает нас.

– Так узнает.

– Нет. Лучше выйдем отсюда, я хочу посмотреть дом. Что ты написал за последнее время?

– Что, что. Ничего.

– У тебя разве нет свободного времени?

– Как это свободного?

– Ну, когда ты на берегу.