Острые углы (СИ)

По большому счету то, что Полевой оказался сыном Назарова, не изменило ситуацию, но слегка изменил соотношение сил. Соломатину было понятно, на чьей стороне окажутся симпатии, если он вдруг ввяжется в войну, и общественности придется выбирать между сильным, преуспевающим, богатым промышленником и таким же сильным, богатым, преуспевающим, но вдобавок к этому еще и смелым, молодым и внешне эффектным бизнесменом.

— Спасибо, папа, — вдруг сказала Валерия, вырывая Соломатина из омута его мыслей. — За то, что нашел в себе смелость исправить свою ошибку, а не как Назаров — просто вписал в завещание.

— Лера, присядь.

Лера послушно села в кресло, понимая, что назревает какой-то важный разговор.

— Ты самое дорогое, что у меня есть, и я тебя очень люблю…

— У тебя еще и сын есть, — напомнила дочь, стараясь, чтоб это не звучало резко. Не хотелось сбить настрой отца, он не часто так откровенничал.

— Его я люблю не меньше. Но он мужчина и может за себя постоять, — пояснил отец. — Знаю, я не часто говорил вам такие слова…

Альберт Сергеевич редко признавался детям в любви. Особенно дочери. Неловко как-то было после тринадцати лет молчания. Будто стеснялся, будто и смысла нет, она ведь всё равно не поверит.

— Чаще ты говорил другое, — припомнила Лера. — Что я сильная, что не должна никого бояться, что всё смогу… Поверь, я это оценила после случая с Беспаловым. Я сейчас не иронизирую. Будь я домашней залюбленной девочкой, я бы не выжила. Кто я сейчас, какая я — это ты сделал меня такой. Только благодаря этому я смогла переступить через всю эту хрень. Просто переступила и пошла дальше. Я ведь Соломатина. Меня же нельзя сломать.

— Ты сильная девочка и всегда была такой. Сила характера только в муках и страданиях познается, мне жаль, что тебе пришлось это пережить. Не смей думать, что я виню тебя в смерти матери и не хочу, чтобы ты была счастливой. Это полная чушь. Скорее, я виню себя.

— Почему?

Соломатин горестно вздохнул.

— Мы никогда об этом не говорили. Сначала ты была мала, чтоб обсуждать с тобой такие вещи. А потом резко выросла…

— Да, так бывает, — улыбнулась Лера.

— Когда твоя мама тобой забеременела, я был на седьмом небе от счастья. А потом выяснилось, что Инга больна, и встал вопрос…

— Или рожать, или лечиться? — предположила Лера, потому что отец тяжко замолчал.

— Да. Она не захотела делать аборт, решила рожать. Тебе не представить, какой это ад — ждать тебя и знать, что в это время она умирает. Я лишь надеялся, что мы родим тебя и успеем полечиться, но мы не успели… Твоя жизнь оказалась ей дороже собственной и дороже наших с Матвеем. Она выбрала родить тебя, а не жить со мной и сыном… Что мне думать? Да, у меня есть ты, но у тебя не стало матери, у Матвея не стало матери, у меня не стало жены… Я в глаза не мог тебе смотреть… Потому что себя винил, жалел, что не заставил ее лечиться. Но как? Насильно аборт сделать, привязать к кровати, обкалывать лекарствами? Вылечил бы ее — не было бы тебя. Какая из этих мыслей правильнее, гуманнее? Что выбрать? Иногда лучше, чтоб не было никакого выбора.

— Сима мне тоже ни слова о таком не говорила.

— Даже не напоминай мне про нее, — раздраженно сказал отец, словно отмахнувшись от самого существования этой женщины. — Зачем она будет тебе это говорить? Вдруг ты проникнешься пониманием. Ей же надо, чтоб ты меня ненавидела.

— Это понятно. Ты забрал меня…

— Я тебя забрал, потому что я твой отец! Она хоть сколько может рогом в землю упираться, я твой родной отец, и закон на моей стороне. Да, поступок мой выглядит не очень, зато мотив чист. Ты моя дочь и должна жить в семье.

— Но ты запретил нам видеться.

— А что бы ты сделала, если бы какая-то баба настраивала против тебя твоего ребенка? Может, не идеальный, но это был единственный выход. Если уж она такая хорошая мать и так тебя любила, чего ж не засунула подальше свой характер и не помогла наладить нам отношения. Тебе и мне. Ради тебя! Зачем надо было всё усугублять? Я твой отец, мы семья, ты всё равно будешь жить со мной. С этим бесполезно спорить. Зачем рассказывать тебе, что ты мне не нужна и я тебя не люблю. Это же она всю эту дурь тебе в башку вбила. Про тебя и про Матвея. Я не мог заменить тебе ни мать, ни Симу. Но я делал всё возможное.

Лера засмеялась, вспомнив те времена:

— Да, ты очень рьяно принялся исполнять отцовские обязанности.

— Я хотел, чтобы ты получила всё, что я тебе недодал. Когда-нибудь ты поймешь, что иногда ребенок должен получить то, что должен, а не то, что он просит. Я старался, чтобы вы с Матвеем получили всё, что могут получить дети вашего положения.

— Ты даже маму нам пытался найти, — усмехнулась Лера.

— Слава богу, что вы уже выросли и мне больше не придется жениться, — поддержал Соломатин шутку дочери. Помолчал и спросил: — А ты что? Зачем замуж вышла, если с мужем не живешь?

— А откуда ты знаешь, что я с ним не живу? Опять шпионишь за мной?

— Нет. Если б ты жила с ним, то узнала бы от него, а не от подружки, что он сын Назарова.