Острый каблук

После смерти старого Джулиена Кана в должность вступили сыновья. Все трое. Мэнни Кан стал президентом фирмы. Исаак Кан возглавил розничную торговлю, контактируя с самыми крупными магазинами. Он знал, как продавать обувь, а заодно умело разрешал локауты и прочие конфликты с профсоюзами. Сыновья образовали восхитительную пару. Питер же, которого все на фабрике прозвали «пронырой», только шлялся по коридорам, заглядывая то туда, то сюда, постоянно выключая свет — дескать, компания слишком много денег тратит на электричество, — или критично отзывался по поводу количества скоросшивателей в экспедиторской. Общий его вклад в процветание компании ограничивался одним лишь присутствием. Два других брата относились к нему неуважительно, чего он, в сущности, и был достоин.

Бизнес между тем развивался. Мэнни прикупил еще одно производство в Нью-Джерси, потом фабрику в Бостоне, после чего братья открыли новую линию в Ютике, продукция которой была чуть дешевле, чем ее выпускал основатель фирмы. Клеймо Джулиена Кана медленно, но верно распространялось по миру. Вскоре оно стало синонимом качества: хочешь хорошую обувь — купи «Кана». Его имя произносили восторженно, с тем же почтительным придыханием, как и Делмана, Эндрю Геллера Первого, Милера, Палтера Де Лизо. «Джулиен Кан инкорпорейтед» не просто жила, она буквально вибрировала жизнью и развивалась. Ей повезло, что к руководству пришли такие талантливые люди.

А потом, как это обычно случается, сыновья стали производить на свет сыновей. И дочерей.

Жена Мэнделя Кана подарила ему двоих крепких сынишек-близнецов. Их поили самым лучшим молоком, за ними ухаживали самые лучшие горничные, обучали лучшие наставники, они ходили в лучшие частные школы, поступили в лучшие колледжи Новой Англии, после чего они естественно влились в империю Кана. Дэвид Кан стал исполнительным председателем совета директоров, Дональд вступил в должность генерального менеджера бостонского филиала. Не обделила судьба даром давать потомство и остальных сыновей Джулиена Кана.

Исаак Кан произвел на свет и воспитал симпатичного мальчугана, которого назвали Теодором. Возмужав, Теодор приготовился к тому, чтобы облачиться в священные одежды жреца династии Канов. При этом он имел самые добрые намерения и решил, подобно старому Джулиену Кану, отцу и дяде, освоить науку бизнеса с самых азов. Проработав полгода на приобретенной в Нью-Джерси фабрике, он, похоже, научился тому, как обходить запреты дяди Питера относительно расходов на электричество и скоросшиватели. По завершении шестимесячной стажировки он отправился в Бостон, где вступил в должность контролера тамошней фабрики.

Питер Кан обогатил семейный клан двумя дочерьми и сыном. Старшая дочь, Адель, поступила в Куперовский университет, где специализировалась на дизайне, хотя окончила его с весьма посредственными оценками. Вооруженная знаниями, она влилась в фирму в качестве координатора-модельера. Фрида Кан посещала занятия в университете Майами, где главным ее увлечением был теннис, после чего уехала на север, где вышла замуж за состоятельного общественного деятеля, тем самым лишив фирму возможности воспользоваться ее талантами. По странной и совершенно непонятной причине она всегда с презрением относилась к Джулиену Кану, прилюдно называя его не иначе как «старый калека». Питер умер, когда его единственному сыну исполнилось восемнадцать лет и он заканчивал школу в Берчвуде. Большая часть заслуг Питера на ниве служения фирме перешла к его любимому сыну, и, когда Питер-младший окончил Гарвардский университет, он был сразу же назначен менеджером по торговле в «Крайслере».

Насколько помнилось Гриффу, сыновья и одна из дочерей всегда с какой-то небрежностью относились к ведению дел компании. Их отцы поочередно отбывали в мир иной или же впадали в состояние усталого безразличия. Исаак Кан был еще жив и изредка, еще до сделки с «Титаником», наведывался на фабрику, однако в любом случае он был человеком из прошлого, пытавшимся как-то соотнести свои воспоминания с реалиями сегодняшнего дня. В сущности, сделка эта — перевод акций из одной компании в другую, — подробности которой Гриффу так никто и не сообщил, была неизбежна. Если хочешь управлять бизнесом, ты должен в нем разбираться. Внуки же старого Джулиена Кана не смогли бы отличить башмак от банановой кожуры.

Грифф испытывал некоторую жалость по поводу того, что вот так мельчает некогда великое семейство, хотя, с другой стороны, было во всем этом и нечто вызывавшее у него искреннюю радость. «Титаник» был настоящей компанией-монстром, но при этом в его жилах бурлила мощь, настоящая сила. Как-то теперь пойдут дела? Будут, конечно, перемены, и кое-кто наверняка почувствует себя обиженным, когда новая метла начнет мести, но бизнес все равно сохранится, хотя это уже не будет семейный бизнес (как же он ненавидел это выражение — «семейный бизнес»). Появится пространство для новых идей и новых…