Острый угол

«Нам сказали, что он нехороший…»

Нам сказали, что он нехороший,
И словесной отвесной порошей
Заровняли всё, запаковали.
Мы к нему проберемся едва ли.
И тогда закричали кликуши…
Да услышит имеющий уши!
Да увидит имеющий очи!..
Это было уже после ночи,
После той сумасшедшей и страшной,
И вчерашней и позавчерашней.
«На огонь!» – закричали.
«На площадь!..»
Но никто не бастует, не ропщет.
Удивительно всё. Как в тумане.
Как в стране, где обман на обмане,
Где приучены к боли и травле,
Где слова заржавели и сабли.
На костер возвели, жечь пытались,
С факелами во мраке возились.
То ль сырыми дрова оказались,
То ль слепые глаза их слезились…
Развязали его, отпустили,
Но не верил никто, что простили.
Он пошел, не казнен, не оправдан,
По дороге меж ложью и правдой,
Где всеобщие наши печали
Как взведенные мины торчали.

Казарма

И всё же каждому свое…
И я, блуждая по планете,
Сумел спустя десятилетья
В глухой тайге найти ее!

Пустые окна, двери сгнили,

Гнилое мохом поросло.
Но всё равно под слоем гнили
Она хранит мое тепло.

Ведь, повинуясь жизни строгой,

В далеком памятном году
Я жил дневальным на посту
Здесь возле тумбочки убогой…

……………………………………..

…Мы спим в два яруса. Стеною!

Как? – низкоросла и мала —
Казарма эта в два крыла
Три роты уместить смогла
Со всею музыкой ночною?..

Дежурный прокричит тревогу.

Секундомер нажмет «старлей».
Сквозь топот ног и лязг дверей
В мозгу поет сверчок «скорей!»,
И смрад ночной течет к порогу.

И мы бежим, гремя железом.

Молчат хранилища. Темны…
Задраены, затворены
В проемах каменной стены
Под толстым каменным навесом
Контейнеры.
Их четок ряд!
Тележки – дышла строго набок! —
Чуть поддомкрачены. На лапах.
И медленных нейтронов запах
Отбрасывает нас назад.

Я помню этот кислый дух!

Моя казарма… Наша рота…
О как мне в прошлое охота!..
Через тайгу, через болота
Иду и напрягаю слух.

Тайга молчит, горчит брусника.

…Лишь местный житель иногда
В ответ кивнет: «Ну, да, ну, да…»
Они скупы на речь всегда,
Попробуй их разговори-ка…

«Каждый выберет сам дорогу…»