Освобождение

Она снова опускается к унитазу. Я наклоняюсь, чтобы приподнять ей волосы, и замечаю, как от моего прикосновения вздрагивает ее плечо.

— Я не думала, что ты это сделаешь.

— Ты во мне сомневалась?

Вскинув бровь, я отпускаю Айви, после чего она поднимается на ноги и, умывшись в раковине, хватает со стойки жидкость для полоскания рта.

— У тебя случайно нет большого мешка для мусора? Например, как для уборки листьев или газонов?

Она смотрит на Винни, потом снова на меня и, спотыкаясь, выходит из ванной. Вернувшись, Айви вручает мне блестящий черный пакет, который я тут же натягиваю Винни на ноги. Без наручников его руки легко складываются, и я запихиваю его в мешок, напрягая мышцы, с усилием утрамбовываю его труп. Я хорошенько завязываю пакет, заключая туда вместе с Винни и демонов моего прошлого. Сильным рывком затянув узел, я поднимаюсь на ноги и, чтобы не наследить у Айви в квартире, смотрю, не осталось ли у меня на ботинках крови.

— Что… что ты собираешься с ним делать?

Больше всего его крови у меня на груди и предплечьях до закатанных рукавов моей черной рубашки. Осторожно, чтобы не запачкать кровью пол, я снова тру кожу, смывая с нее следы своего бессердечия, и во второй раз вытираю руки полотенцем, которое нужно будет выбросить вместе с ковриком.

— Я собираюсь положить его в багажник. Отвези в церковь. И сбросить в отстойник. Разве мы не об этом говорили?

— Да, но…

Схватив Айви за подбородок, я разворачиваю ее лицо к себе.

— Никаких «но». В этом ведь состояла твоя просьба, не так ли? Твой единственный выход?

— Да.

— Хорошо. Ты смоешь с пола кровь. Выдраишь его. И сожжёшь коврик. Чтобы, когда я вернусь, тут не было ни единого следа крови, понятно?

Айви кивает, ее глаза наполняются слезами. Я знаю, что она плачет не из-за него, а потому что напугана. Дрожащая от страха маленькая мышка, которую едва не укусила ядовитая змея.

— Не бойся. Он больше не причинит тебе боль. Ты свободна, Айви, — поцеловав ее в губы, я обхватываю ладонью шею Айви и внимательно смотрю ей в глаза. — А теперь мне нужно, чтобы ты хорошенько тут убралась. Сможешь это для меня сделать?

Она энергично кивает и облизывает губы.

— Да. Смогу.

— Отлично.

Еще один поцелуй, и я отпускаю ее, пристально глядя ей в глаза в поисках малейшего признака того, что за время моего отсутствия эта уверенность может улетучиться. Пока мерцающий в них блеск, говорит мне о том, что она решилась. Возможно, даже почувствовала облегчение, если быть честной с самой собой.

Взвалив Винни себе на плечо, я несу его через всю комнату и выхожу из квартиры. Повернувшись, чтобы спуститься вниз, я вижу, что на меня, приподняв бровь, смотрит миссис Гарсия.

Я останавливаюсь и демонстративно смотрю в ответ.

Откашлявшись, женщина расправляет плечи.

— Скажите Айби, что я приготобила для нее немного лумпии. Я попозже их ей принесу, — она переводит взгляд с мешка на меня. — Мусор можно бынести через заднюю дберь. (Лумпия — очень популярные на Филлипинах тончайшие яичные блинчики или рисовая бумага с разнообразной начинкой — Прим. пер.)

Она поджимает губы и проскальзывает к себе квартиру, словно вовсе не очевидно, что перекинутый через мое плечо здоровенный черный мешок — это труп. Ухмыльнувшись, я спускаюсь по лестнице, выхожу через заднюю дверь дома и сваливаю тело на крыльцо, будто мешок с мусором. Не заметив вокруг ни души, я бегу к фасаду здания, подгоняю машину и, забросив труп в багажник, возвращаюсь в церковь.

Я приезжаю туда во втором часу ночи и, бросив взгляд на стоящий за церковью дом приходского священника, вижу, что там всё тихо. Так, словно у меня дежа вю, я отгоняю машину на задний двор, и чувствую, как от растекающейся в крови тревоги у меня покалывает кожа. Схватив ту же самую лопату, что и в прошлый раз, я быстро откапываю в тусклом свете луны крышку септического бака. Рядом в мешке для мусора лежит труп Винни, и, пока я копаю, из моей раны по руке стекает небольшая струйка крови. Снова оглядевшись по сторонам, я наклоняюсь вперед, чтобы поднять тяжелую бетонную крышку этой могилы.

На этот раз она кажется мне тяжелее, или, может, это на меня давит тяжесть моих преступлений, пока я избавляюсь от улик. Я набираю в грудь побольше воздуха и, отодвинув крышку в сторону, открываю зловонную яму, где в темноте едва различимо тело Чака. Меня подмывает посветить туда фонариком своего телефона, просто чтобы убедиться, что он по-прежнему там, но вместо этого я подтаскиваю к краю ямы Винни.

— Дэймон? — по спине мелкой дрожью проносится знакомый голос и, окутав меня, беспощадно сдавливает мне грудь.