Освобождение

Я опускаюсь на колени у постели отца и склоняю голову в молитве. После всех тех злодеяний, что я свершил и еще только собираюсь совершить, у меня нет права отпускать ему грехи, но я не хочу, чтобы эта ненависть отравляла меня после его смерти. Я возношу ему благодарственную молитву и беру в руку его холодную морщинистую ладонь.

— Долгие годы я ненавидел тебя сильнее, чем любил, но надеюсь, что ты обрел покой.

Мои слова не нарушают сон моего отца, как будто я уже разговариваю с его трупом.

— Тебе бы понравилась Изабелла. У нее были мамины глаза, — я улыбаюсь сквозь слёзы, вспоминая, как она лежала в моих объятиях и смотрела на меня, пока я пытался уложить ее спать. — И ее вспыльчивый характер.

Я потираю большим пальцем его палец и, шмыгнув носом, снова фокусируюсь на главном.

— Я прощаю тебя за то, что ты не был идеальным отцом. Жизнь у тебя была не сахар, но, по крайней мере, ты старался.

Никакой реакции.

Вообще ничего.

И все же, когда я поднимаюсь на ноги, мне кажется, что с моих плеч свалился огромный груз. Я не хочу быть здесь, когда он испустит последний вздох.

Открыв дверь, я вижу докуривающего сигарету Мака. Он тушит ее в пепельнице, стоящей на придвинутом к стене столе.

— Если ты не возражаешь, перед уходом я хотел бы взглянуть на некоторые из его старых бухгалтерских книг. Посмотрим, удастся ли мне выяснить, что это за козёл (Тут игра слов. В переводе с испанского Эль Кабро Бланко (El Cabro Blanco) означает «белый козёл» — Прим. пер.).

— Мне без разницы, — Мак пожимает плечами и оглядывается на спальню. — Не думаю, что сейчас ему есть до этого дело.

— Тебе, ммм... тебе что-нибудь нужно? — спрашиваю я, когда он возвращает мне нож.

— Не-а, у меня тут толпа народа ждёт, когда он преставится.

— Почему ты не убил меня сразу, как только я вошёл? Почему ты позволил мне к нему приблизиться?

Он встает со стула и поправляет аккуратно выглаженные брюки.

— Папа сказал мне, что этот код знает только один человек, и нет ни малейшего шанса, что он им воспользуется. Решил, что где-то в аду пошёл снег.

Усмехнувшись, я качаю головой.

— Я не собираюсь здесь задерживаться. Я нашел, что хотел.

Он кивает и суёт руки в карманы.

— А похороны?

— Если моя помощь тебе не нужна, я бы предпочел на них не появляться. Все думают, что я мертв, и мне бы хотелось, чтобы всё так и оставалось, — я протягиваю руку и, когда он отвечает на рукопожатие, не удивляюсь его крепкой хватке. — Приятно было познакомиться, Мак.

— Да, взаимно. Если когда-нибудь снова будешь в городе, набери мне. Я организую тебе места в первом ряду на одном из своих боёв.

— Спасибо. Если когда-нибудь будешь на западном побережье, тоже мне звони, не стесняйся. Я... организую тебе места в первом ряду на воскресной службе.

— Ты священник или типа того?

Хороший вопрос.

— Типа того.

Он проводит рукой по лицу и качает головой.

— Прости. Я бы не держал тебя под прицелом. И не выражался бы так.

— Я священник. Не святой.

— Конечно. Было приятно познакомиться, Дэймон, — уголки его губ приподнимаются в полуулыбке. — Я бы обратился к тебе «отец», но это прозвучало бы как-то странно.

— Достаточно просто Дэймон. Береги себя, — похлопав его по руке, я направляюсь к лестнице и спускаюсь в кабинет отца.

Когда я переступаю порог и включаю свет, меня облаком окутывает запах кожи и сигар, возвращая на десять лет назад. Я помню, как пробирался в его кабинет, чтобы посмотреть на стоящее у него на столе фото моей матери. Единственное место в доме, где он хранил ее фотографии. Я часами крутился в его вращающемся кресле, прижимая к груди рамку.

Именно там я впервые увидел Вэл, когда она сидела, уткнувшись в его бухгалтерские книги.

До нее я никогда не встречал отпрысков деловых партнеров моего отца и помню, как было странно обнаружить здесь девушку, разбирающую его «грязное белье». Почти неловко.

Я прохожу по комнате к картотечному шкафу, где спрятан ключ от сейфа.

Мой отец был не настолько глуп, чтобы оставлять на виду хоть что-то, помимо законных документов. Остальное тщательно запиралось в его морально запятнанном несгораемом шкафчике.

Перебирая папки, я нахожу ключ на прежнем месте, в глубине ящика, куда его сотни раз убирала Вэл, и несу к расположенной в другом конце комнаты гардеробной. Опустившись на колени, я убираю с пола архивные короба и отцовское снаряжение для гольфа. Всё разобрав, я поднимаю покрытую ковром панель, которая ничем не отличается от остального пола гардеробной, и нахожу под ней сейф.

Вот где кроются настоящие секреты.

Я набираю код, в который меня не раз посвящал отец, особенно когда уезжал из города, думая, что может не вернуться. Щелкает замок, и, открыв сейф, я обнаруживаю в нем кучу бумаг. Все его финансовые документы, а также несколько стопок наличных, которые я и не думаю брать. Кровавые деньги. Меня тошнит от мысли, сколько людей, должно быть, лишились из-за них жизни.