Освобождение

Утром Соловьёв и Саньгэ спускались по боковой лестнице правого крыла управления, на каждом марше поворачивая вокруг лифта, заключённого в колодец из металлической сетки.

– Слушай, а этот лифт когда-нибудь работал?

– Не помню! – Саньгэ с удивлением посмотрел на Степана. – Хотя нет, помню, когда меня освобождали, то из подвала поднимали на последний допрос к начальнику управления на нём, но больше, ты прав, я не помню!

– Мог и забыть! Тебя освободили в тридцать седьмом?

– Да!

– Правильно, а сейчас сорок пятый!

– Бежит время.

– А чё до сих пор зуб не вставил?

– А пуфть помнят!

– А ещё ефть кому?

– Нет, конечно, но…

– И чё, ты лично знал этого Юшкова?

– Я ж тебе сказал… меня же к нему водили на допрос… как не знать? Знал! Лучше бы не знать…

– Много он тут накрошил?..

– Практически всех…

– И сбежал! Вот скотина!

– Вот тебе эту скотину и надо поймать! И за мой зуб отомстить.

– Значит, ты на него имеешь зуб… А если не поймаю?

– То хотя бы пристрели или убедись, что его нет в живых!

– Понятно!

– Хорошо! Письменное задание прочитаешь перед вылетом.

– Ясно! Хотя… – Степан замолчал, пока Саньгэ отмыкал дверь их подвального кабинета.

– Хотя – что?

– Я думаю, что мы там будем не одни?..

– Правильно думаешь, но задача у тебя будет своя – Юшков! А японские и белобандитские архивы надо будет взять под наблюдение… не мне тебе объяснять! Другие группы придут с фронтами, то есть позже. Но ты понимаешь, какой это секрет, это я тебе как братке говорю. Через наше управление, насколько мне известно, вы проходите первые.

– А легенда? – спросил Степан.

– Пока не могу! Все документы подготовлены и лежат на утверждении. Пока не подписано…

– Ну хоть намекни!

Саньгэ замялся у двери.

– Ну!

– Ладно! Бригада строительных рабочих, дорожников, приехали на наём…

Степан смотрел на Саньгэ.

– Голову пригни, а то!.. Главную задачу поставит начальник управления и представитель Центра. Вылет через неделю.

10 июля, вторник

«Хорошо идут! – подумал Степан, различая, как тихие фигуры вбегают в чёрную дверь. – Ничего не звякает и не брякает! А то сам всех поубиваю!»

Он вошёл в самолет последним.

«Свято-Николаевский собор. Рост сто восемьдесят, лицо бритое, волосы чёрные, губы тонкие, улыбка спокойная, открытая, руки мягкие, кисти опущены вниз. Наверное, узнаю, не могу не узнать, фотка хорошая, в рост, в фас, в профиль! Узнаю! Всё, спи!»

Летчик втащил трап, закрыл дверь, и он услышал, как снаружи провожавший его Саньгэ хлопнул по фюзеляжу рукой. Когда заработали моторы, Степан привычно ощутил, как тепло стало впитываться в кисти рук.

Через пару минут он уже спал.

Его толкнули в плечо, он проснулся, лампочка уже мигала, и пилот стоял возле открытой двери. Он поднял руку, проверил карабин и почувствовал на ладони железистый запах стального троса, повернулся направо, побежал вместе со всеми и нырнул в чёрный воздух. Холодный ветер обдал лицо.

Степан на несколько секунд провалился, потом наверху потянуло, хлопнуло и ударило в паху.

«Ну вот, слава богу, открылся!»

Он пошевелил руками, ногами, всем телом, ощущая себя в лямках парашюта, он любил этот удар лямками, это означало, что парашют раскрылся.

«Хорошо, ещё поживём!»

Он огляделся. Вверху брызгали белёсые разрывы зенитных снарядов. В стороне, километрах в тридцати, угадывался большой город.

«Почему так близко? Ёпп-пиху мать! – с тревогой подумал Степан. – Мы же приземлимся прямо на окраине, а может, прямо на привокзальной площади, и не надо будет спрашивать, откуда вы, ребята, и как пройти в жандармерию. И хорошо хоть ветер северный, немного отнесет подальше, можно будет переэкипироваться. Но куда же летчики смотрели? Почему так близко к городу? Вернусь, пусть Смерш с ними разбирается. Интересно, сколько из нас долетит? Хорошо бы все!»

5 августа, воскресенье

Он стоял внутри Свято-Николаевского собора и следил за происходящим. Он видел, как вошёл молодой высокий брюнет в хорошем костюме и стал покупать свечи. Молодой человек купил три свечи, как было условлено.

«Енисей!»

Степан встал рядом и тоже купил свечи – шесть. Они переглянулись, и Степан не торопясь двинулся к выходу.

На площадке возле храма, вольно опёршись плечом об ограду, стоял Ванятка.

«Стервец! Разве так можно стоять у храма! Вот воспитание-то, комсомольское!»

Ванятка увидел Степана и пошёл через Соборную площадь.

По кольцу проезжей части вокруг храма ехали машины. Разведчик Соловьёва Ванятка Савватеев первым перешёл через дорогу, Степан кивнул Енисею, и тот пошёл следом. Степан пристроился последним. Они вышли на Вокзальный проспект, постепенно между ними установилась дистанция – метров пятнадцать – двадцать; они дошли до виадука и так, не теряя друг друга из виду, перебрались в самое начало Диагональной улицы. Степан шёл за Енисеем и видел, как часто, ему даже показалось слишком, тот останавливался и перекидывался несколькими словами с прохожими: русскими, китайцами и японцами; иногда просто раскланивался или кивал.

«Неудача, – подумал Степан. – Его полгорода знает».