Освобождение (ЛП)

Что-то во всем этом кажется мне неправильным. Я зажмуриваюсь, отчаянно пытаясь вспомнить улыбку Изабеллы, но вижу лишь улыбку моего отца. В тот день, когда он сидел, закинув руку на спинку пассажирского сиденья своего Бонневиля, а я неуклюже вел машину вниз по улице, впервые сев за руль в четырнадцать лет.

— Вот так, сынок! Веди тачку так, будто ты её украл! — с гордостью усмехался он.

От подступивших к глазам слёз его фигура начинает расплываться и, стиснув зубы, чтобы заглушить гнев прошлого, я проглатываю эти воспоминания.

Сзади раздается щелчок, и я быстро разворачиваюсь с вытянутым вперед ножом.

В одном из углов окутанной тенями комнаты, темнота вдруг оживает. Сначала из нее появляется ствол пистолета, а затем фигура подается вперед, и передо мной предстает лицо, которое я точно где-то видел, но не могу понять, где.

— Ты пришел с ножом на перестрелку? — отчетливый бруклинский акцент только усиливает мое замешательство.

Я продолжаю разглядывать этого человека.

— Кто ты такой?

— Отдай мне нож.

— Это вряд ли.

— Ты пришел сюда, чтобы его убить?

Желание оглянуться на отца пересиливает необходимость не спускать глаз с этого парня.

— Кто он тебе?

Незнакомец не отвечает, и легкий наклон его головы говорит мне, что он изучает меня с тем же любопытством, что и я его.

— Это его последние часы. Он просил, чтобы я даровал ему мирную смерь.

— Ты хочешь его убить? — спрашиваю я.

— Нет. Я вызвался убить любого, кто попытается оборвать последние мгновения его жизни.

— Я его сын.

Дернув глазом, он бросает на меня недоверчивый взгляд, однако пистолет не опускает.

— Насколько я знаю, его сын мертв.

— В таком случае мой визит может сильно его разочаровать, — я наконец оглядываюсь на отца, который выглядит еще слабее, чем показался мне на первый взгляд. — От чего он умирает?

— От рака. Этот упрямый ублюдок слишком все затянул. Практически сгорел за последние пару месяцев.

— А ты его телохранитель или просто тот, кто после собирается подчистить его счета?

Фыркнув, он опускает глаза и, качая головой, снова засовывает пистолет в кобуру. Я чувствую, как впервые за последние десять минут у меня, наконец, расслабляются мышцы.

— Мне не нужны его деньги.

— Ну, давай посмотрим. У моего отца никогда не было друзей, одни враги. И ты не производишь впечатление человека, который добровольно тратит свое время на помощь больным и умирающим. Итак, какова твоя цель? Кто он тебе?

— Тот же, кто и тебе.

Нахмурившись, я еще раз прокручиваю в голове его слова.

— Это как?

— Он мой отец.

Я пытаюсь переварить то, что он только что сказал, и у меня из груди вырывается взрыв смеха.

— Твой отец.

На самом деле, это не должно меня удивлять. Старый добрый папаша, конечно же, не стал дожидаться смерти моей матери, чтобы побаловать себя другими женщинами. В детстве я часто слышал, как во время их многочисленных бурных ссор она обвиняла его в неверности, но он ни разу даже не обмолвился мне о возможных братьях.

— Выходит, ты здесь, чтобы его обчистить.

— Я же тебе сказал. Мне не нужны его деньги. Старик заботился обо мне и моей маме. Дал нам приличное жилье. Посылал ей деньги, когда она в них нуждалась. Я просто возвращаю долг.

— Он никогда о тебе не упоминал. Вообще никогда.

— Он и о тебе впервые упомянул только десять лет назад. Сказал, что лучше нам друг друга не знать.

— Значит, я свалил из города, а ты забрался в мою песочницу? Он заставил тебя взять на себя бизнес или типа того?

— У меня есть своя халтурка. Я здесь только для того, чтобы исполнить его последнюю волю.

— Он убил мою семью. Приказал их зарезать. Он не заслуживает мирной смерти.

— Значит, ты пришел сюда, чтобы... перерезать ему горло? Это кажется мне слегка мелодраматичным. Небрежным, — он окидывает меня оценивающим взглядом. — Ты производишь впечатление человека более аккуратного. Более умного. Что говорит о том, что ты либо не так умён, как кажешься, либо у тебя просто не хватит смелости это сделать.

Не говоря ни слова, я поворачиваюсь к дыхательному аппарату и хватаюсь за электрический шнур.

— Он этого не делал! — от его слов я замирю и, обернувшись, вижу, что мужчина снова держит меня на прицеле. — Он не убивал твою семью.

— Нет, убивал. Мне рассказал об этом нанятый им человек. Теперь он тоже мертв, если тебе интересно, к чему всё идёт.

— Тони послал за Винни меня. Этот тупой придурок спёр около десяти кусков, убил Гаса и свалил из города.

Убил Гаса? Последние тридцать с лишним лет адвокат моего отца был, пожалуй, самым близким его другом.

— А как он прибрал к рукам десять кусков?

— Папа заплатил ему, чтобы он кого-то там нашел, а этот ушлёпок сбежал.

— Да, этот кто-то был моей женой.

— Нет. Это был кто-то, кто вообще-то охотился за тобой.

— Кто?

— Я знаю лишь то, что его люди зовут этого человека Эль Кабро Бланко, и он известен какой-то особой жестокостью. Имеет связи с картелями в Мексике. Видимо, хорошо, что он не нашел тебя первым.

— Мою семью убил Винни. Вэл хотела дать показания против моего отца. У него были все основания ее убить.