Освобождение животных

бунтарские группы, стремящиеся влиять на общественное мнение. При таких

обстоятельствах протесты по всем формам жестокости, в т.ч. и по жестокости на

фермах (такой же самой, как сегодня) были неисчерпаемым источником нападок, брани

и критики правительственных группировок. Однако постепенно, по мере того, как эти

организации росли в своем богатстве, количестве членов и респектабельности, они

потеряли свой радикализм и стали частью элиты. Они установили тесные контакты с

членами правительства, с предпринимателями и учеными. Поначалу они действительно

пытались использовать свои контакты, чтобы улучшить условия жизни животных и

какое-то минимальное улучшение действительно имело место, но в то же время

контакты с теми, чьи интересы основывались на использовании животных в пищу, или

для научных целей, притупляли их радикальный критицизм, вдохновлявший когда-то

основателей таких обществ. Опять и опять самые фундаментальные принципы

общественного протеста становились предметом социальных компромиссов в угоду

тривиальным реформам. Девизом их было: лучше небольшой прогресс сейчас, чем

вообще ничего, но чаще всего реформы проводились неэффективно для улучшения

состояния животных и осуществлялись они скорее для успокоительных заверений

общества, ничего не делая для решения существующей проблемы*.

* Примерами этого могут служить Акт Британского правительства «О жестокости к

животным» от 1876 года и Акт Соединенных Штатов 1966—1970 гг. «О

благосостоянии животных», оба из которых устанавливали ответственность за

использование животных в экспериментах, но мало что сделали в пользу животных.

По мере того, как увеличивалось богатство общественных организаций, приобретали

важность и другие соображения. Какое-либо улучшение благосостояния животных

стало рассматриваться как милость к ним. Такой статус наложил на идею о защите

животных значительное бремя с ореолом спасительности. Но при этом условия

существования

животных

опять

квалифицировались

как

милость

и

благотворительность и в Британии, и Соединенных Штатах, тем более, что эти

организации не проявляли политической активности. Политическая активность, к

несчастью, лишь иногда может помочь улучшению жизни животных (особенно, если

организация слишком опасается вызвать бойкот мяса общественностью). Но

большинство крупных групп понимали необходимость избегать всего, что могло бы

подвергнуть опасности их благотворительный статус. Это приводило их к направлению

главных усилий на безопасные, малоконфликтные формы деятельности, таких,

например, как пристанища для бездомных собак, или судебные преследования по

отдельным случаям беспричинной изощренной жестокости, вместо проведения

широких кампаний против систематической жестокости.

В конце концов выбор такого направления привел к тому, что в конце последнего

столетия большинство обществ по защите животных вообще потеряли интерес к

условиям содержания животных на животноводческих фермах. Возможно это

произошло потому, что поддержка и официальные документы в эти общества

приходили из городов, где общественность больше знала и была озабочена

содержанием собак и кошек, чем содержанием свиней и телят.

Конечно это прискорбно и достойно сожаления, что нам приходится критиковать

организации, старающиеся защитить животных от жестокости. И к чести этих

организаций остается факт, что литературными и периодическими публикациями

большинство организаций внесли значительный вклад в формирование общественной

позиции в том, что в защите нуждаются собаки, кошки и дикие животные, но других

животных это не коснулось. Таким образом люди приходят к мысли о «благосостоянии

животных» иногда посредством доброты дам, одержимых заботой о кошках, а отнюдь

не по причине, основанной на базовых принципах справедливости и моральности.

Когда при написании этой книги я сотрудничал в Американской Гуманистической

ассоциацией и с Нью-Йоркским отделением ASPCA относительно информации по этой

теме, никто из них не мог сказать мне ничего о животноводческих фермах-фабриках, а

информация, полученная мною о лабораторных животных, дала общее впечатление,

заставившее проявить беспокойство об этом. *

* В действительности ASPCA не сообщало данных об истинных размерах и причинах

проблемы проведения экспериментов на животных, распространяя эти ограничения

даже на свои доклады своим собственным членам. Так в сентябре-октябре 1974 года

издание журнала «Защита животных» в Нью-Йорке опубликовало обнадеживающую

статью по отчетному докладу Департамента сельского хозяйства США (в развитие

Акта о благосостоянии животных), воздержавшись от помещения информации

(содержавшейся в оригинале доклада), что работы по тестированию некоторых