Освобождение животных

Подведу итог. Отказ от видизма не подразумевает, что все жизни имеют одинаковую ценность. Хотя способность осознавать себя, способность поступать обдуманно, планировать будущее, выстраивать осмысленные отношения с окружающими и т. д. не связаны с проблемой причинения боли (поскольку боль остается болью вне зависимости от других характеристик живого существа), эти способности имеют прямое отношение к вопросу лишения жизни. Есть некоторые основания считать, что жизнь сознающего себя существа, способного абстрактно мыслить, планировать будущее, участвовать в сложных актах коммуникации и т. д., ценнее, чем жизнь существа, не обладающего такими способностями. Чтобы понять разницу между проблемой причинения боли и проблемой лишения жизни, рассмотрим пример с представителями нашего вида. Если бы перед нами стоял выбор: спасти жизнь нормальному человеку или человеку с нарушениями интеллекта – мы бы, вероятнее всего, спасли первого; но если бы пришлось выбирать между избавлением от боли нормального и умственно отсталого человека (допустим, оба получили болезненные, но неопасные повреждения, а болеутоляющего хватит только на одного), то выбор вовсе не так очевиден. То же относится и к другим видам. Боль – это всегда плохо, и этот факт не зависит от характеристик существа, которое эту боль испытывает; ценность жизни, напротив, от этих характеристик зависит. Вот лишь один из аргументов: отнять жизнь у существа, которое надеялось на будущее, планировало его, работало для достижения какой-либо цели, – значит лишить это существо удовлетворения от достижения своих целей; лишение жизни существа, чье умственное развитие не позволяет ему понимать идею будущего и тем более строить планы, не приводит к таким потерям[19].

В целом это значит, что, выбирая между жизнью человека и жизнью другого животного, следует отдавать предпочтение человеку; но могут возникать отдельные случаи, в которых верным будет иной выбор, поскольку конкретное человеческое существо не обладает способностями, характерными для нормального человека. Такой подход не будет видистским, даже если и может показаться таковым на первый взгляд. Если в общем случае при необходимости сделать выбор мы отдаем предпочтение человеческой жизни (а не жизни животного), это предпочтение основано на характеристиках, которыми обладает нормальный человек, а не на одном том факте, что он принадлежит к нашему виду. Вот почему, рассуждая о представителях нашего вида, которые не обладают признаками нормальных людей, мы не можем утверждать, что их жизням следует отдать предпочтение перед жизнью любого животного. Эта проблема рассматривается на практических примерах в следующей главе. В целом же вопрос о том, насколько дурно безболезненно убивать животных, не относится к тем, на которые необходим однозначный ответ. Пока мы помним, что к жизни животного нужно относиться с тем же уважением, что и к жизни человека, находящегося на той же ступени развития, мы не зайдем слишком далеко[20].

Как бы то ни было, выводы, которые делаются в этой книге, основаны только на принципе сведения к минимуму страданий. Идея о том, что убивать животных – пусть даже безболезненно – дурно, придает некоторым выводам дополнительный вес – не лишний, но и не обязательный. Любопытно, что это относится даже к выводу о необходимости вегетарианства, который в представлении людей, как правило, связывается с абсолютным запретом на убийство.

Возможно, у читателя найдутся какие-то возражения против позиции, которую я занял в этой главе. Что, например, я предлагаю делать с животными, которые могут причинить вред человеку? Нужно ли мешать животным убивать друг друга? Откуда мы знаем, что растения не могут чувствовать боль, а если они ее чувствуют, то должны ли мы из-за этого голодать? Чтобы не отвлекаться от главного, я решил ответить на эти и другие вопросы в шестой главе; читатели, которым не терпится их узнать, могут сразу переходить к ней.

В двух следующих главах я приведу два примера проявления видизма в повседневной жизни. Я ограничился двумя примерами, чтобы иметь возможность тщательно их проанализировать. Правда, из-за этого в книге не рассматриваются другие практики, которые существуют только потому, что мы не принимаем в расчет интересы других животных. К таким практикам относятся охота – спортивная или ради меха; разведение норок и лис для получения меха; отлов диких животных (часто после убийства их матерей) и размещение их в тесных клетках для показа людям; издевательства над животными для обучения их цирковым трюкам или ради развлечения посетителей родео; забой китов взрывными гарпунами под предлогом научных исследований; ежегодное запутывание более 100 тысяч дельфинов в рыболовецких сетях, поставленных для ловли тунца; ежегодный отстрел в Австралии трех миллионов кенгуру, чья кожа идет на сумки, а мясо – на корм для собак; а также общее пренебрежение интересами животных по мере расширения человеческой бетонной империи на планете, сопровождаемого загрязнением среды.