Освобожденные

Биш и Джен заслуживали счастья. Я лишь надеялась, что Калеб меня простит и поймет: я должна была спасти его сестру и своего брата. Они не могли из-за меня умереть; я бы себе этого никогда не простила.

Я побежала быстрее, не обращая внимания на жгучую боль в руке (кажется, сломанной). Все это не имело больше значения.

Калеб бросился следом, но мы оба знали, что он меня не догонит, ведь я всегда была быстрее. Он кричал мне в спину – «я не смогу жить без тебя, постой, пожалуйста, прошу тебя, постой…»

Однако я не могла остановиться.

Все случилось молниеносно, но время будто бы замерло.

Помощник Маркуса поднимает руку. Биш и Джен так поглощены друг другом, что по-прежнему его не видят. Я кричу, но меня не слышно: ветер заглушает слова. Уотсон направляет на них пистолет.

И в тот миг я понимаю, что никогда не увижу своих детей, не увижу Калеба на выпускном и на открытии его учебных центров, не смогу соединиться с ним душой и телом, как мы мечтали, и не увижу больше его исступленного взгляда… и прыгаю.

Раздается хлопок, и пуля обжигает мне грудь. Я вижу, как Калеб бросается на мужчину, швыряет его пистолет в воду, – и вот уже подбегает Биш, хватает стрелка за горло… один удар – и тот в отключке.

Я с облегчением закрыла глаза. Я его остановила. Остановила видение. Биш и Джен живы.

Калеб подскочил ко мне и бросился на песок.

– Только не это, Господи. Нет, нет, нет, нет… – Он приподнял мою голову и посмотрел в глаза.

– Я его остановила, – гордо пробормотала я.

– Я не могу тебя исцелить, детка. – Глаза его остекленели. – Пуля… – Калеб посмотрел на рану, а потом снова мне в лицо. – Мое прикосновение не лечит, ты забыла?

– Нет, я знала, – сказала я с надломом в голосе. – Прости.

– Знала, – прорычал Калеб. – Знала, что я бессилен, и все равно подставилась под пулю!

– Я должна была… – Я всхлипнула. – Должна была.

Лицо его скривилось, и он поцеловал меня в лоб. С моих ресниц сорвалась слеза.

– Знаю.

Калеб все равно попытался меня исцелить, делясь последними каплями своей силы, – но тщетно. Потом, отстранившись с отчаянием и ужасом, он оглянулся туда, откуда мы прибежали, и в его мыслях я увидела Маркуса. Тот поднимался с песка.

– Биш, отнеси ее в машину. Вези в больницу. Я догоню.

– Что ты…

– Делай, как говорю! – выкрикнул Калеб. – Я должен кое-что закончить. Это быстро. Если через две минуты не вернусь, уезжай без меня.

Он нежно поцеловал меня в губы.

– Пользы от меня все равно никакой, а я должен завершить одно дело, – прошептал он. – Это мой долг.

Маркус – вот с чем он хотел покончить.

– Я люблю тебя, – сказала я, зная, что не доживу до больницы. Я точно знала.

– Я люблю тебя всей душой, – прохрипел Калеб и, поцеловав меня в лоб, вскочил на ноги. Уже на бегу он бросил Бишу: – Увози ее скорей!

Биш взял меня на руки, и последним, что я увидела, прежде чем тьма меня поглотила, был силуэт Калеба. Он обещал мне, беззвучно обещал, что здесь, сегодня все закончится. Он за меня отомстит, и больше никто и никогда не пострадает от рук Маркуса Уотсона.

Я мысленно его поблагодарила и в последний раз закрыла глаза.

Глава 20. Калеб

Никогда прежде меня не трясло от столь неистовой ярости. Я давно это слышал: с тем, кто мстит за своего нареченного, шутки плохи. Слышал, что месть тебя поглощает и дает силу необычайную, ранее неведомую. И я чувствовал, что не смогу есть, спать, дышать, жить – пока Маркус не окажется в гробу.

Я никогда не имел обыкновения мстить: в моей семье, как и в большинстве других кланов, было принято решать вопросы мирным путем. Но сегодня, казалось, мной управляло нечто сверхъестественное. Я не мог поступить иначе, кроме как прикончить этого ублюдка.

Я мчался вперед. Маркус тем временем поднимался с песка, потирая голову и глядя по сторонам. Когда же он меня заметил, в нем взыграла трусость, и он, увязая в песке, рванул прочь через кусты.

Я прыгнул и приземлился ему на спину, придавив коленом и схватив за рубашку. Затем вжал его голову в песок и тут же ее поднял. Я хотел смотреть ему в глаза, прежде чем отниму жизнь.

Я крепко схватил Маркуса за горло, не обращая внимания на его безуспешные попытки меня оттолкнуть. Я ничего не чувствовал. Мэгги, я думал об одной лишь Мэгги, пока сидел и сжимал его горло. Я молился о том, чтобы она успела в больницу. Теперь, когда Маркус, эта бесхребетная тварь, лишил меня способности исцелять, спасти любимую могли только врачи.

Я сильнее сдавил его шею.

Тут за моей спиной послышался хлопок. Я пригнулся – и как раз вовремя: в меня стрельнул двоюродный брат Маркуса. Пока Маркус сопел и кашлял на земле, тот выстрелил снова. Я откатился в сторону, и в шаге от меня взорвался песок.