Освоение Сибири в XVII веке

Как заметил Н. М. Карамзин, «мы должны судить о героях истории по обычаям и нравам их времени». Укажем в этой связи, что и в средние века, и много позднее качествами, ценившимися в человеке больше всего, были отвага и сила, а во взаимоотношениях одних народов с другими правым (и лучшим) считался тот, кто оказывался сильнее.

Землепроходцы XVII в. были, конечно, людьми своего сурового времени. Если оценивать их деятельность с морально-этических позиций современного человека; то нельзя не заметить, что поступки землепроходцев нередко отличала жестокость, а определяла обыкновенная корысть. Вместе с тем нас и сегодня не могут не привлекать в них отвага и решительность, предприимчивость и изобретательность, удивительная стойкость в преодолении трудностей и невзгод, а также ненасытная любознательность. Прежде всего благодаря этим своим свойствам они прошли за невероятно короткий срок всю Сибирь, собрали о ней первые достоверные сведения и положили начало ее изучению.

Экспедиции землепроходцев, как правило, преследовали не только военно-промысловые, но и разведывательные, т. е. по сути дела исследовательские цели. В соответствии с полученными от воевод «наказами» служилые люди обычно должны были «смотреть того накрепко… от которой реки от устья до устья ходу парусом или греблею, и расспрашивать про те реки подлинно, как те реки слывут и отколево вершинами выпали… и землицам и рекам и всяким местам чертеж подать». Участники походов должны были также выяснить, «какие люди по тем рекам и вершинам живут и чем кормятся… и зверь у них соболь есть ли… и кто у них… землицами владеет… и товары к ним какие приходят, и на какие товары… торгуют» и многое другое.

Советский географ Д. М. Лебедев, изучив составленные по этим наказам «отписки» и «скаски», пришел к выводу, что они «говорят о большой любознательности и точности восприятия русских «землепроходцев» и «мореходцев», хотя… они вряд ли отчетливо сознавали, что их наблюдения представляют какой-то более широкий, чем узкопрактические задачи, географический интерес… Их донесения не являются стройным описанием виденных новых мест. В подавляющем большинстве случаев изложение следует в порядке маршрута и представляет собой подорожную запись. Добросовестнейшее перечисление многочисленных рек и волоков с указаниями расстояний между ними в днях пути и, гораздо реже, в верстах перемежается с сообщением всего того, что сами путники или лица, ведущие опрос, сочли необходимым записать. По уровню своего развития как спрашивающие, так и путешественники не могут дать сколько-нибудь широких обобщений, исторических справок и т. п. Но они обнаруживают большой интерес к природе, населению и хозяйству вновь открытых местностей, зоркость и точность наблюдения».

К началу XVIII в. на севере Азии практически необследованными оставались лишь внутренние районы Таймыра и Чукотки, гористые и безлесные, малопривлекательные для служилых и промышленных людей из-за отсутствия соболя и труднодоступности. В целом же к этому времени русские собрали вполне достоверные и подробные сведения о Сибири. Там, где накануне «Ермакова взятья» западноевропейские картографы могли вывести лишь пресловутое «Тартария» («Страна татар»), стали вырисовываться все более приближавшиеся к реальным очертания гигантского материка. «Отписки», «скас-ки» и «чертежи» землепроходцев были наполнены подробными и бесценными по тем временам сведениями о главных и «сторонних» реках Сибири, горных хребтах и «незнаемых» ранее народах, о природных особенностях и богатствах «от века неслыханных» земель. Вся эта огромная и совершенно необходимая для освоения сибирских просторов работа была проделана всего за одно столетие. «Такого огромного масштаба, такой быстроты и энергии в исследовании новых стран не знала история мировых географических открытий», — заметил С. В. Бахрушин.

Открытия русских первопроходцев далеко не всегда понимались и оценивались должным образом царским правительством, держались, как правило, в тайне и нередко просто забывались, но все же становились достоянием мировой науки. Сведения, добытые сибирскими служилыми и промышленными людьми, не оседали «мертвым капиталом» в архивах московских приказов, а проникали различными путями далеко за пределы страны. Исследователь западноевропейской литературы М. П. Алексеев писал: «Именно русские открыли европейцам северную Азию — через посредство иноземцев, бывавших в Москве. Они осветили далекие северные просторы, оказав самое значительное влияние на развитие познания земли».

Таким образом, есть все основания говорить о землепроходцах не только как о людях, первыми из европейцев достигших тех или иных районов, но и как о первооткрывателях Сибири, ставшей благодаря им известной всему цивилизованному миру.