От Андропова к Горбачёву

В новой программе Андропов предлагал уделить центральное внимание «слабым звеньям» капитализма — странам Азии, Африки и Латинской Америки. Начатая в период «разрядки» под его руководством политика экспансии в эти страны будет продолжаться. Андропов был готов восстановить и дружбу с Китаем. Не называя Китай по имени, Андропов говорил: «Мы за дружбу со всеми странами социализма. Что касается наших ближайших друзей и союзников — стран социалистического содружества, то у нас общее мнение: жизнь требует не просто расширения сотрудничества, но и повышения его качества, эффективности. Это означает, во-первых, дальнейшее совершенствование политического взаимодействия… Мы стремимся, во-вторых, к качественно новому уровню экономической интеграции».

«Дальнейшее совершенствование политического взаимодействия» и «новый уровень экономической интеграции» в перспективе означают только одно: унификацию и абсолютизацию политической и экономической власти стран Варшавского договора в одном верховном центре — в Москве.

Перманентный нажим Москвы в этом направлении как в СЭВ, так и в Консультативном Совете Варшавского договора насторожил страны «социалистического содружества». Отсюда заметный рост тенденции центробежных сил в этих странах; некоторые из них открыто отстаивают примат своих национальных интересов над интересами советскими (свои собственные интересы Кремль вечно называет «интернациональными»), Как эти тенденции, так и события в Польше заставляют Москву потуже затянуть железный корсет «интеграции». Тревогой и озабоченностью прозвучала речь Андропова как раз по данной проблеме: «Когда ослабевает руководящая роль Компартии, возникает опасность соскальзывания к буржуазно-реформистскому пути развития… и в возникшем вакууме появляются самозваные претенденты на амплуа выразителей интересов трудящихся (это о Польше и Валенсе с его "Солидарностью" в десять миллионов членов. — А А]. Нет отпора националистическим настроениям — и возникают межгосударственные конфликты, для которых, казалось бы, и базы-то нет в социалистическом мире».

Итак, продолжение политики глобальной экспансии в странах третьего мира, форсирование курса политической и экономической унификации в странах «социалистического содружества», развернутое идеологическое наступление на страны западного мира — таковы были стратегические замыслы Андропова во внешней политике, которые он хотел видеть зафиксированными в будущей программе.

Андропов был не теоретик, а стратег. В этой роли он уже начинал вырисовываться как душеприказчик Сталина во внутренней политике и как последовательный продолжатель дела Ленина во внешней. Если где-нибудь на земном шаре, в джунглях или песках, городских трущобах или в правительственных кварталах, вспыхивает пожар — революционный, национальный, религиозный, то КГБ Андропова его канализирует и эксплуатирует для осуществления общего стратегического плана Ленина, известного под названием «прорыва цепи мирового империализма по его слабым звеньям». Если перевести мысль Ленина на современный политический язык, то это значит следующее: путь к покорению Запада лежит через покорение стран третьего мира, которые являются для него сырьевыми, энергетическими и стратегическими базами. Отрезанные от своих обычных источников сырья и рынка сбыта, варясь в собственном соку, западные индустриальные страны не только придут в промышленный упадок, связанный с неслыханной безработицей и нищетой, но и станут ареной больших социальных столкновений и конфликтов. Вот в этот момент, по расчетам КГБ и КПСС, на сцену выйдет «его величество» рабочий класс со своим коммунистическим авангардом и, опираясь на СССР, возьмет власть в свои руки.

Андропов не хотел мировой войны, он хотел лишь ленинской «мировой революции». Намеренно балансируя в своей политике глобальной революционной экспансии на грани даже атомной войны, Андропов рисковал потерять чувство меры и незаметно для самого же себя перейти ту роковую черту, за которой наступает катастрофа. Он все еще остался для нас неким загадочным сфинксом в политике. Мы хорошо знали его учителей — Ленина и Сталина. Одной веры с Андроповым, те были реалистами в мировой политике и шли на риск в большой международной игре, когда у них все карты были козырные.

У Андропова не все карты были козырные. Знал ли это сам Андропов?