От ангела до атома

Светлана Кекова ОТ АНГЕЛА ДО АТОМА

* * *

Снега летят пылинки. По небу бродят тучки.
Нужно купить на рынке щётку на длинной ручке.

Соли купить и спичек, два голубых бокала,
для молодых синичек — розовый ломтик сала.

Словно душа от груза, ветви деревьев гнутся.
Мне через сквер у ТЮЗа нужно домой вернуться.

Угли в печи оставить, молча присесть на лавку,
встать с неё — и отправить жизнь свою в переплавку.

Век ли пройдёт ли, миг ли в облаке многоточий —
всё переплавит в тигле Ангел чернорабочий:

птицы больной рыданье, рыканье зверя в клетке,
тайные слов свиданья в тёмной сырой беседке.

снега преображенье в марте или апреле,
медленное движенье рыб в ледяной купели.

Если и прекратится жизнь, то начнётся снова,
ибо она, как птица, вновь превратится в слово.

В слове сокрыто семя гибели и спасенья,
тайна любви — и время нашего воскресенья.

* * *

Р.

Мы встретились с тобой перед Покровом —
и в мире чудо вдруг произошло,
и всё, что было телом, стало словом,
и жизнь, как птица, встала на крыло.

Мы все с тобой нарушили законы,
когда стояла осень на дворе…
Но золотом в лесу светились клёны,
как светится порой оклад иконы,
до времени сокрытой в алтаре.

* * *

Птица пролетит, как тень разлуки…
Ты узнаешь детский наш секрет:
терпит тело родовые муки
в час, когда душа рождает свет.

Тополь в одеянии просторном
тянет руки к облачной гряде.
Млечный Путь искрится в небе черном,
лунный серп блестит в речной воде.

А когда-то было всё иначе:
спал Адам, земля была гола,
как ребёнок, заходился в плаче
мир под тенью птичьего крыла.

В ожиданье глада, мора, труса
тучи затевали разговор,
но, как пламя, Тело Иисуса
засияло на горе Фавор.

Пётр смотрел, закрыв лицо руками,
не смыкая воспалённых вежд,
как, пренебрегая облаками,
трогал ветер ткань Его одежд.

Там, внизу, сужалась бесконечность,
втягивая мира круговерть,
и стоял Христос у входа в вечность,
крестной мукой побеждая смерть.

* * *

1

Как на Волге-матушке лёд ломается,
муж глядит, как жена его в родах мается.

но не бабку ищет он повивальную,
а готовит трапезу поминальную.

Говорит товарищам: «Выпьем, братушки,
да поставим крест на России-матушке:

нет у нас Христа и царя с царицею,
нет копья Архангела над столицею.

Слышу ругань чёрную, басурманскую:
мужики идут на войну гражданскую.

Пусть трава намокнет от нашей кровушки,
пусть сироты плачут и воют вдовушки.

мы засеем поле — да не пшеницею,
мы покроем землю — да багряницею.

а жена пущай моя в родах мается:
может, Сам Спаситель за нас покается…»

2