От Арденн до Берлина

— В нашем лесу, там, где сходится шесть дорог, расположен большой артиллерийский склад. Это в двух километрах к югу. Американцы свезли туда снаряды еще в сентябре, на целую армию хватит.

— Сколько зениток в деревне и ее окрестностях?

— О, очень много! От ста пятидесяти до ста семидесяти. Почти все — восьмидесятимиллиметровые. За два дня зенитчики сбили около двадцати американских и английских самолетов, но и сами потеряли около пятнадцати пушек.

В основном зенитки прикрывают нашу деревню и шоссе Сен-Вит — Мальмеди и Сен-Вит — Шонберг. Кроме этих дорог, у нас есть еще пара второстепенных дорог похуже, ими тоже немцы пользуются, очищая их снежным плугом.

— Покажите мне эти дороги вот на этой карте.

Виктор сразу сообразил, что под удар следует поставить именно эти две второстепенные дороги — две главные перекроет авиация союзников. Дороги пересекают лес — места для засад там найдется сколько угодно. В лесу — масса снарядов. Отлично! Может, и мины найдутся. Ну, держись, фельдмаршал Модель! Получишь ты подарки и к рождеству и к Новому году!

Старшая дочь хозяина четырнадцатилетняя Ева, сидя в углу горницы над учебником, смотрела во все глаза на ночных гостей. Виктор улыбнулся ей. Девочка ответила несмелой улыбкой.

— А у вас скоро каникулы в школе? — подошел к ней Виктор.

— Я, майн герр, — отвечала Ева, вскочив и сделав грациозный книксен.

— А что ты здесь зубришь? — Виктор взял из рук девочки учебник. — География! — Он полистал учебник, нашел карту Европы и, показав на маленький кружок, сказал: — А я вот отсюда.

— Из Москвы? — ахнула Ева. — Вы русский?

— Молодец! — шутливо проговорил Виктор. — Ставлю тебе пять!

В комнате стало совсем тихо. Только на кухне потрескивали дрова в печи да пыхтел на плите кофейник.

— Москау? — шепотом спросил Алоиз.

— Москау? — тоже шепотом, вставая, произнес Жан.

Жена Алоиза вышла из кухни и прикрыла дверь.

Алоиз торжественно подошел к Виктору, крепко пожал ему руку. За ним протянул руку Жан и, широко улыбнувшись, столько сил вложил в рукопожатие, что Виктор даже испугался за свои пальцы.

Эрик с удивлением наблюдал за ними. Ведь он ничего не знал об отношении простых европейцев, хлебнувших горя в оккупации, к Стране Советов и Красной Армии.

— Сталинград! — сказал Алоиз, еще раз от полноты чувств пожимая руку Виктору.

«Москва» и «Сталинград». Эти слова, известные теперь всему миру, звучали как боевой антифашистский пароль на всей захваченной Гитлером земле. Они были ответом на гитлеровский «новый порядок» в Европе, на дьявольский террор, на все эти аусвайсы и кенкарты, на полицейский час и бесчисленные налоги, на победные фанфары германского радио и скорбные колонны русских пленных на дорогах Европы, на кровь, пот и слезы поверженной в прах, покоренной и непокорившейся Европы.

И прозвучали они в маленькой бельгийской деревне, под боком у эсэсовского палача Дитриха и похитителя русских и украинских детей Моделя. Прозвучали громко, смело и пророчески, как призыв к последнему и решительному бою. Тысячи километров отделяли Виктора от разрушенного, но свободного Сталинграда, от родной Москвы с ее победными салютами, от Петровского бульвара, на котором до войны жил Виктор, от Самотеки, где жила-была девушка со светлыми косичками по имени Тамара. Эх, видела бы его сейчас Тамара!

Никогда прежде не гордился так Виктор своей страной, Москвой и Сталинградом, славой русского оружия. Никогда прежде не ценил так дружбу с иностранцами, для которых Москва и Сталинград были маяками в ночи.

На столе появились тонко нарезанные ломти белого хлеба с маслом. Над чашками эрзац-кофе на сахарине поплыл обманчиво-духовитый пар.

А когда был выпит весь кофе, Алоиз отвел Виктора в сторону и прошептал на ухо:

— Мы с Жаном отведем вас к партизанам.

— А разве они есть тут?! — растерялся Виктор.

— Есть.

— Где?

— Сделаем все по порядку, как положено. Выйдем вместе. В случае встречи с бошами мы с Жаном запоем колядки, а вы с Эриком подпевайте — ведь сочельник на дворе, сойдет. Затем в Буллингенском лесу Жан пойдет вперед, чтобы предупредить партизан.

Виктора трясло от волнения. Похоже, что все это не рождественские сказки и где-то тут взаправду есть партизаны! Не смоленские, не брянские, не белорусские, а бельгийские!..

— Возможно, по требованию партизан вас придется обезоружить, — продолжал Алоиз. — Может, даже понадобится завязать глаза. Доверьтесь нам!

Виктор заглянул в глаза Алоиза. Нет, не могли они с Жаном разыграть такую сцену. Значит, надо довериться.

Над деревней стоял гул голосов, гудели моторы, где-то совсем близко пели песни: одна подгулявшая компания слезливо тянула «Лили Марлен», другая — старую маршевую песню времен кайзера «Идем на Англию»:

Англию долой!

Англию долой!

Дети маршируют по маршрутам отцов…

Из деревни удалось выскользнуть без шума. Самолетов не было ни видно, ни слышно, только на фронте и в стороне Сен-Вита что-то ухало.