От Белоруссии до Карабаха. Трамп, Навальный, коронавирус и другие…

В стране шла перестройка и открывались кооперативы. Комсомол перестал быть кузницей кадров для партии и начал готовить будущих олигархов. Ройтман первым из евреев-общественников сообразил, какую силу имеют счет в банке и печать. Большая часть тогдашних еврейских ассоциаций и центров была зарегистрирована под его «крышей». В качестве крыши непосредственно выступал МЦИРЕК «Тхия»: молодежный центр изучения и распространения еврейской культуры… при МГК ВЛКСМ. Центр официально действовал на основании законодательства СССР и законов Торы, а его сотрудники обязаны были соблюдать правила Галахи – еврейского религиозного права. Это было записано в уставе и подтверждено регистрирующими органами.

Правоверных коммунистов и правоверных хасидов одинаково мутило от одного упоминания о такой возможности, однако изобретенный Ройтманом еврейский вариант коммунистическо-православной идеологии, словно скопированный из «Москвы 2042 года», оказался не менее живучим, чем великий литературный оригинал. Не случайно сегодня, три десятилетия спустя, когда главной проблемой самого Ройтмана перестало являться персональное личное обустройство в израильской тюремной системе, его формула копируется и лоббируется «наследниками МЦИРЕКА», как она одно время копировалась в качестве основы устройства «Единой еврейской общины России».

Со времен Александра II еврейские родители в России вдалбливали детям: хочешь быть человеком – учись. Музыке, физике, медицине, биологии… В течение короткого периода, пока царей сменяла молодая советская власть, умение стрелять и владеть шашкой казалось важнее ученой степени, но в целом на протяжении полутора веков тенденция сохранялась. Ройтман был первым, кто доказал в масштабах страны: образование – не главное для того, кто хочет преуспеть в жизни. Во времена, когда люди без университетских дипломов еще не становились министрами и губернаторами, олигархами и владельцами футбольных клубов, а маркшейдеры и раввины не представительствовали от лица евреев перед президентом, заменив собой писателей, академиков и чемпионов, бывший слесарь брал нахрапом, достойным Остапа Бендера.

Созданная им система оказалась живучей: «дело», которое несколько студентов под его руководством начали в каморке на чердаке кинотеатра «Буревестник», разрослось в немалый для начала 90-х годов бизнес. В конечном счете этот бизнес провалился, как провалился он у многих, полагавших, что «фарт» вечен и ловкости рук хватит для того, чтобы преуспеть. Выяснилось, что мало купить в Прибалтике банк, приватизировать в Москве НИИ или открыть в Израиле фирму, занимающуюся недвижимостью: банком нужно уметь управлять, недвижимость же сама по себе деньги не приносит, а впитывает их как губка. Но это было позже, а вначале были миллионы, складывавшиеся в десятки миллионов. Ройтман нашел золотую жилу. Ему начали нести деньги. Маленькие. Средние. Большие. Очень большие. Казалось, что этому потоку не будет конца, хотя, когда он все же настал, комсомольско-хасидская империя лопнула в одночасье…

Ройтман первым сообразил, что деньги можно делать на евреях. В результате усилий прорабов перестройки, нажимавших несколько лет подряд одновременно и на газ, и на тормоз, механизм управления страной заклинило. Страну перекосило, она полетела под откос, и внезапно открылись двери, плотно запертые на протяжении всех 80-х. Как только это стало явным, чемоданы в рекордно короткие сроки не собрал только ленивый. Те, кто хотел уехать, сделали это потому, что, наученные горьким опытом, не верили, что свобода выезда – это надолго. Те, кто не помышлял об отъезде, – потому, что сработал инстинкт толпы. Те, кто уезжать никуда не собирался, – потому, что на их глазах рухнула страна, которую они, уж какую есть, строили всю жизнь и в которой были настроены эту жизнь доживать. В очередь на отъезд встали сотни тысяч, постепенно переходящие в миллионы. Они ехали в Израиль и США, Канаду и Германию, Австралию и Новую Зеландию.

У всех них была одна проблема: как перевести деньги. Как, пусть частично, сохранить сбережения, накопленные семьей, последнее, уцелевшее от обменов и принудительных займов, войн и эвакуаций. Как, потеряв квартиры, зарплаты и пенсии, сохранить хоть что-то, чтобы поднять семью в новом мире. Вопреки распространенному в России заблуждению, им отнюдь не помогали в этом представители стран, куда они ехали. Новый мир давал им возможность въезда и искренне считал, что этого более чем достаточно. В полном соответствии с отечественными традициями им не на кого и не на что было опереться и в стране исхода. Частично потому, что забота о гражданах, тем более бывших, противоречила советским традициям. Частично потому, что необходимой банковской системы просто не существовало.