От Берлина до Иерусалима. Воспоминания о моей юности

Среди столпов американского иудаизма было несколько влиятельных людей, которые почитали Магнеса как человека с характером и твёрдыми моральными устоями, несмотря на его многочисленные перевоплощения. Среди таких были Луи Маршалл и его жена (свояченица Магнеса), а также Феликс Варбург с женой[253]. Весной 1924 года супруги Варбург под руководством Магнеса, мнение которого они высоко ценили, посетили Израиль, чтобы своими глазами увидеть, что здесь происходит. Они также интересовались университетом и в сопровождении Магнеса посетили библиотеку, осмотрели её фонды и послушали рассказ Бергмана о наших проблемах и трудностях. Варбург родился в Гамбурге, в семье банкира, уважавшей еврейские традиции. Он и его жена разделяли еврейские интересы, хотя и не будучи сионистами. Уезжая, они оставили Магнесу запечатанное письмо неразглашённого содержания, в нём оказался чек на сто тысяч долларов – сумма, по тем временам весьма значительная. Этот вклад в создание Института иудаики в университете бесповоротно сдвинул дело с мёртвой точки, потому что тогда и три других добрых еврея не пожелали оставаться на обочине, и так мечта стала обретать реальные очертания.

Летом того же года в Лондоне состоялся конгресс видных учёных и специалистов по иудаизму. Цель его была – произвести первые назначения в этот институт и подготовить его открытие в конце 1923 года. На конгресс был приглашён и Хуго Бергман. Стечение особых обстоятельств в определённый момент сделало Магнеса ключевой фигурой. Для Вейцмана и его друзей было ясно, что после разгрома русского еврейства финансировать создание института могли лишь те круги, которые, выступая за формирование и благоустройство Израиля, всё же не идентифицировали бы себя с сионистской идеей. Магнес как раз имел связи и влияние в этих кругах. (На протяжении нескольких лет в США даже не существовало организации вроде «Патронажа над университетом», поскольку все полагались на результативность переписки между Магнесом и потенциальными спонсорами!) До открытия университета я знал Магнеса только по его визитам в библиотеку, поскольку я замещал там Бергмана, когда тот отсутствовал. И лишь после моего назначения на должность преподавателя я ближе познакомился с этим человеком и его образом действий. Все последующие годы я колебался между глубоким восхищением его провидческим даром, искренней самоотдачей, энергией – и критическим к нему отношением. Причина этого колебания заключалась в двойственности, которая открыто проявлялась в его характере и действиях: американский «радикал» и народный трибун, с одной стороны, – и не менее американский «босс», с другой. Я подчеркнул первое в своём эссе «Свободный человек», написанном в 1947 году к его семидесятилетию и напечатанном в моей книге «Деварим бего: пелкей мораша»[254]. Оборотная сторона проступала лишь постепенно, о ней можно судить по его председательству на заседаниях университетского учёного совета, по тому, как он резюмировал их итоги, какие пути избирал в академической политике. Но всё перечисленное относится ко времени, лежащему за пределами данного повествования. Его преданность делам Еврейского университета неоспорима, и он, несомненно, отстаивал его интересы в меру своих знаний и способностей. Не мне сравнивать его достоинства и недостатки, но должен признаться, что лучше помню его достоинства.

Церемония открытия Еврейского университета. Гора Скопус. 1 апреля 1925

На Хануку 5685 года (декабрь 1924) Институт был торжественно открыт на горе Скопус, в присутствии академического корпуса в составе трёх профессоров, из которых только один, раввин Сэмюэль Кляйн, принял полное назначение, а двое других, известные учёные, приехали только на год в качестве гостей. Здесь проявилась кадровая проблема Института, о которой я ещё поговорю.

Саул Адлер в лаборатории. 1950-е

Тем временем в Лондоне из других источников были собраны средства на открытие института микробиологии, и мой покойный друг доктор Саул Адлер начал работать там в качестве «research fellow[255]», достигнув там мировой известности в этой сфере[256]. По этой причине в Лондоне было решено, что трёх исследовательских центров достаточно для существования действующего университета[257], и началась подготовка к церемонии открытия, которая и состоялась 1 апреля 1925 года в новом амфитеатре, построенном на горе Скопус, – в присутствии нескольких тысяч людей, жителей Израиля и приехавших со всех концов света. Церемония прошла весьма успешно и вызвала резонанс во всём еврейском мире, к чему можно отнести и призывы к бойкоту со стороны экстремистских ортодоксов в Иерусалиме.

Церемония открытия Еврейского университета. Лорд Бальфур объявляет университет открытым. Иерусалим. 1 апреля 1925