От «Черной горы» до «Языкового письма». Антология новейшей поэзии США

Так как все языки изолируются и отапливаются
каждый из них особым частным способом
обнажения в проеме словесного окна
с теснящимися напротив него лицами
городскими деревьями и личными ритуалами гигиены
отмывая тело от всяких денежных транзакций

Детали машины выключают свои слова и затихают

в описании, адресованном органам чувств
объедками из телевизора, которые никому не придет в голову съесть
даже в самом процессе глотания.

Вот эти «сами процессы» должны мы

обратить своим вниманием к плоскости экрана, прямо сейчас!
Эта ведь самая плоскость
к которой надо пришпилить
проекцию очеловеченного тела в оболочке
силами, разумеется, вне нашего контроля.

Но не в переключателях вина, все случилось задолго до них.

Скалистые выступы, лавровые пары, священные обмороки
позднее – на самих написанных картинках, задолго до алфавитов
в наскальной живописи в глазах ученых
он прикован к ней менторским изгибом
задницы двумя классами ниже, чей обладатель
едва способен на речь, на множество, стоит там и ждет Платона
которому Сократ скажет это все лишь риторика.

Но, как известно от Аристотеля, Платону неведомы замыслы

он только дает приказы, стыдливо погружаясь в материальность означающего в то время как рябь на воде, которую он принимает за свое мышление в своей округлости, накатывает на него призраком в форме похабных шуток про его квадратных телят на бесславных пирах. На самом деле выглядит он немного как тот самый стол, который служит ему часто примером.
А потом пришли римляне, а с ними впервые мы видим небо
искусственное создание нехватки смысла
распростершееся над пролетариатом видимым экономическим эфиром.
Смотри, но плати.

Все еще видны следы

путей, где жили они
и все еще понятен язык их
состоявший целиком из грязных шуточек про деньги.
Нетрудно стереть весь этот биологический шлак
парой распоряжений
приоткрыв под ним голую открытку с нестареющим обветренным мрамором
позирующим для архивов истории.

1986 Владимир Фещенко

Скажем так