От чести и славы к подлости и позору февраля 1917 г.

Вернувшись в Киев из Ставки, я не мешкая 1 августа приступил к формированию полка, должен отметить, что это мое начинание встретило полное сочувствие в лице местной администрации, а также и в среде солдат георгиевских кавалеров, поэтому вопрос о помещении, необходимом снабжении и вообще мелкие хозяйственные вопросы, несмотря на беспорядок и неразбериху, царившую тогда в Киеве, все разрешилось довольно благополучно и потому формирование шло успешно. По делам формирования мне снова пришлось поехать в Ставку, где оказалось, что и второго мавра, Брусилова, сделавшего свое предательское дело, также убрали, а вместо него Верховным главнокомандующим всех вооруженных сил государства российского был назначен очень мало кому известный генерал Корнилов, ничем себя не выдвинувший в военном смысле. Единственное, что знали о нем в Петрограде, это награждение им ун. оф. Кирпичникова Георгиевским крестом за убийство своего командира, о чем было напечатано в газетах, в том числе и в суворинском «Новом времени», причем слово «убийство» было заменено словами «за гражданский подвиг», – и знали еще ползущие неопределенные, непонятные и смутные слухи о его пленении и о каких-то двух фантастических побегах генерала Корнилова из плена. Об этом в эмиграции мне рассказывал один офицер, бывший тогда в Петрограде. Мы же ничего тогда не знали и продолжали верить и безоговорочно подчинялись начальству. Выше пишу «мало кому известный» потому, что в действующей армии пехотных дивизий было много, а о громких, особенных подвигах, во время командования генерала Корнилова одной из них, мне, прошедшему с начала войны по всему западному фронту от Львовского направления, Карпат и вплоть до Двинска, Пернова, а затем обратно до румынского фронта, никогда не приходилось слышать, также и с ним встречаться.

В последующем мне придется более подробно остановиться на личности генерала Корнилова, как главнокомандующего Добровольческой армией, а пока вернусь к формированию полка. Генерал Корнилов, выслушав меня, отнесся более сочувственно к моему делу и не только подтвердил приказ, полученный мною от его предшественника генерала Брусилова, но просил спешить с формированием и добавил, что отдаст приказ о формировании еще трех полков из георгиевских кавалеров, чтобы поставить их по одному за каждым из 4-х фронтов, как сдерживающее средство против развала армии. Слова свои генерал Корнилов исполнил, и в скором времени я узнал о начале формирования 2-го георгиевского полка в Одессе – третий и четвертый же полки не успели начать формирование.

Мой 1-й георгиевский полк к этому времени уже насчитывал более тысячи человек при тридцати офицерах и уже нес караульную службу в Киеве, так как стоявшие части в Киеве от несения караулов отказались. Обстановка для формирования была очень сложной, так как в это время в Киеве открылась центральная «украинская рада» и появился какой-то «украинский полк» в опереточной форме, состоящий частью из галицийских украинцев, а частью из наших ошалевших самостийников. Украинская рада очень косо смотрела на мой полк, всеми силами стараясь привлечь солдат, награжденных Георгием, в свои украинские организации и вела совместно с местными большевиками усиленную пропаганду как среди солдат полка, так и в запасных батальонах и маршевых ротах против моего формирования. Бедлам начался полный, но надо отдать справедливость – украинцы очень умело и энергично повели свою пропаганду.

В описываемое время генерал Корнилов поссорился с Керенским и издал свои воззвания, призывая всех верных сынов России поддержать его против Временного правительства для спасения армии и страны, ведомой этим правительством к гибели. Громадное количество этого воззвания привез и передал мне секретно приехавший из Ставки главнокомандующего ген. шт. полковник. Во исполнение переданной этим полковником просьбы распространить это воззвание я совместно с двумя моими сослуживцами полковником Л. Святополк-Мирским и подполковником В., приготовив банки с клейстером, скрываясь как тати, поздно ночью занялись расклейкой воззваний генерала Корнилова по стенам домов и на всех углах и телеграфных столбах. Кроме расклейки мы их совали в двери и магазины. К рассвету все закончили. Дело было не только трудное, но и очень опасное, так как приходилось распространять это воззвание резко противоречившее интересам не только Временного правительства, но и хозяйничавших в городе украинцев-самостийников, а также и большевикам. Итак, мы, три русских кадровых штаб-офицера, расклеивающие это корниловское воззвание, во всяком встречном прохожем, не говоря уже о многочисленных украинских патрулях и стражниках городской охраны, безусловно, встретили бы врага, не задумавшегося бы всадить нам штык или пулю в спину. К рассвету до крайности утомленные, мы все же выполнили эту задачу, и взошедшее солнце уже осветило толпы киевлян, читающих это воззвание.