От чистого истока я начинаю путь (СИ)

Драконы — очень зловредные существа. Раньше они за любое мелкое оскорбление сжигали города и разграбляли сокровищницы, но Аста доброе чудовище. И трикстер с шилом в заднице. Поэтому, вместо того чтобы обидеться на магов Земли за проигнорированные письма с просьбой обмена знаниями и разрушить их Храмы, она потащила меня Темными Путями к яблоне, которую маги облюбовали и назвали своей. А еще она взяла с собой стремянку.

— …и обвинили меня в том, что я ворую ИХ волшебные яблоки. Хамы! Вот ни одного не сорву, только попорчу. Баки, держи ровней, а то шатается, — балансирует на верхней ступеньке и тянется к новой ветке. — Если не съем, то понадкусываю… Хрум.

— Может, лучше было бы наставить здесь ловушек? У меня большой опыт, — переставляю лестницу чуть в сторону. — Несколько растяжек со светошумовыми зарядами, пара дымовых шашек и три-четыре рунных линии с мелким, но неприятным проклятием. И даже Стиву ничего не скажем.

— Перебор, как мне кажется. Мы же не на войне, а жаль, — подтягивает к себе другую ветку, усеянную бледно-золотыми яблоками. — Ни ответа, ни привета, ни «иди нахер»…Хрум. Хрум. Кидалы! Хрум-хрум-хрум.

Пока кое-кто беззаботно портил урожай, я решил осмотреться. Здесь хорошо и тихо, а воздух свежий и немного разреженный — мы в небольшой долине, затерянной высоко в горах. Острые снежные пики нависают, как штормовые волны, редкие тропические кусты и густая трава не несут на себе даже следов прошедших людей, кроме небольшого пятачка вокруг хилой яблони, чьи плоды слабо светятся, в отличие от исполинского материнского дерева. Всё у этих магов не так, как у нас: заемная энергия, аскетичная монашеская философия, повышенное чувство собственной важности и странная магия из искр. Которые зашипели на границе вытоптанной травы! Еле успел поставить отвод глаз и дернуть Асту за штанину, кивнув в сторону возникшего круглого портала, явившего часть старого монастыря с каменными пагодами, зажженными курильницами и двумя входящими магами. Судя по простой одежде плотного китайца и потрепанному виду заросшего европейца, они явно не из верхушки Мастеров мистических искусств — жуткая в своем спокойствии Старейшина выглядела куда более впечатляюще. А два мага тем временем о чем-то спорят и обходят яблоню, подходя все ближе ко мне и застывшей на стремянке девушке.

— Ай, да брось, Вонг… Не верю, — европеец машет свободной от корзины рукой и начинает идти спиной вперед. — Неужели даже про «Аватар» не слышал? Фильм про людей-котов. Как там она говорила… «Я тебя вижу, Джейк Сулли», — и как раз в этот момент столкнулся затылком с невидимой перекладиной покачнувшейся стремянки.

— Стрендж? — тот, кого назвали Вонгом, встал в боевую стойку, и у его рук появилось два узорчатых круга из оранжевых искр. — Быстро уходи отсюда и приведи остальных.

Аста бы по своему обыкновению грохнулась, с матами придавив так неудачно пришедших магов, но я удержал стремянку и растерявшуюся сестру. Предупредив ее, чтобы держалась крепче, я спрятал девушку с лестницей в пригоршню и тут же ушел Темным Путем, подальше от случившейся ситуации.

Через пару дней ей пришло письмо из нью-йоркского Храма, но она бросила его в папку с раздражающей корреспонденцией. К письмам от рогатого эльфа и предложениям послужить на благо науки в лабораториях Пентагона. Чувствую, ответа они дождутся не скоро. Что же, сами виноваты. Нечего было вести себя, как напыщенные индюки, ведь мы люди простые и добрые, но с хорошей памятью. Кто старое помянет, тому глаз вон. А кто забудет — тому два. Хоть я, как бывший пленный американец, не люблю русских, но выражения у них что надо.

— Подъем, сержант Барнс!

От резкого крика прямо в ухо я подскочил и встал по стойке «смирно», до конца не открывая глаз. Даже успел пробормотать: «Так точно, сэр», прежде чем понял, что дело здесь нечисто — под тихий женский смех шею обвили мягкие руки. Вместо казармы — освещенная косыми двойными лучами бежевая спальня, под босыми ногами пушистый ковер, а на стене не армейские плакаты со схемой разбора автомата, а горный пейзаж кисти Стива. На котором листочки редких деревьев колеблются, как живые.

— Эмма, когда ты прекратишь так делать? — ладони сами сплетаются в замок на теплой пояснице коварной девушки. За светловолосым обликом и ангельскими голубыми глазами всегда виден краешек Сатаны.

— Когда ты перестанешь так реагировать… — промурлыкала моя жена и выскользнула из объятий, крича уже с лестницы. — Завтрак на столе, соня. Будешь возиться — и пойдешь в душ в одиночестве.

— Есть, мэм, — и потом неслышно добавил, расплываясь в улыбке и надевая брюки: — Chertovka!