От дороги и направо

    Я со своим серьёзным документом, обозначающим мою специальную образованность, сунулся в проектный институт «Ленводхозпроект». Там придумывали сооружения для регулировки уровня рек, каналов и озёр. В отделе кадров покрутили мой диплом перед носом человек пять. После чего начальник отдела дал мне место слесаря в опытной лаборатории, где правильность проектов проверяли на макетах. Здесь я точил всякие мелкие детали из латуни, меди и алюминия. И просидел я в проектном до шестьдесят седьмого года. Но не просто просидел, а ещё и женился вполне официально, с росписью в ЗАГСе и свидетельством о браке с лаборанткой Валей Жигановой. Мы стали жить у неё в отдельной двухкомнатной квартире в доме рядом с Невским проспектом. Хорошая была женщина тридцати лет. Разведенная. Муж к другой у неё сбежал. Я-то сгоряча и забыл поинтересоваться, чего сбежал мужик-то. А потом выяснилось. Ребенка она тоже не хотела. Любила хорошие компании, марочное вино, играла на гитаре и, самое ужасное, была полностью погружена в творчество. Она делала из красной глины, которую покупала на керамическом заводе, фигурки ангелов-хранителей. Она когда-то по случаю в букинистическом магазине купила журнал французский, целиком посвященный этим самым ангелам. Каждый ангел был хранителем судеб не всех поголовно, а только граждан с соответствующими датами рождения. Ну, там, скажем, какой-то ангел брал на себя охрану жизни публики, родившейся с 1 января по  седьмое, другой подхватывал людей от восьмого января до шестнадцатого. И так далее. До хрена было и ангелов, и глины, а народу вообще тьма. Копировала Валя  их образы с рисунков, лепила красиво, тонко прорабатывала всё вплоть до глаз и пальцев, обжигала в электрической духовке, которая стоила аж сорок  рублей новыми, хрущевскими. Потом она покрывала фигурки глазурью, сушила и по субботам и воскресеньям пихала это мистическое фуфло на барахолке. Разбирали всё влёт. Валя была богатой женщиной, но деньги скидывала на сберкнижку. Поэтому жили мы бедно и скучно. А в шестьдесят седьмом осенью мне внезапно стало аж тридцать лет. Валя про день рождения не вспомнила. Сам я тоже не особо радовался. Пошел в ближайшую тошниловку, вмазал три кружки пива с вяленым лещом, поздравил себя с наступающей старостью, потом выпил ещё сто пятьдесят «московской» на разлив, пришел домой и рухнул, не раздеваясь, на диван. Допраздновал уже во сне.

  Прошло дня три и вот, в пятницу, когда жена пощла на очередную свою гитарную вечеринку с марочным вином и самопальными бардами, я поехал в свой двор. Домой хотел заглянуть, взять кое-что, да потом с мужиками поболтать во дворе. Не виделись год, считай. Ну, поболтали про всякую чепуху вроде политики партии оценки её народом. Потом Славка рыжий, бывший малец, подросший незаметно до двадцати годков, говорит мне:

– А ты, говорят, блатовать завязал. Даже по ширме не работаешь. Лопатники не стрижешь, углы не тянешь. Честную фраерскую жизнь ведешь. И много платят за честную жизнь сейчас?

– Хреново платят, – я засмеялся. – Государство в себя приходит после разрухи. И никак не придет. Я вот с дипломом специалиста – мастера по связи, слесарю сейчас за девяносто рублей. А что?

– Да ты ж мастак мазёвый. Вечно в фарте был. Нам такой нужен как раз.

– Чего делать надо? – неожиданно для себя спросил я и закурил. Заволновался от встречи с прошлым.

– Тачки отжимаем у жлобов да лохов. – Славка тоже засмеялся. –  Машины угоняем тут недалеко, за Питер. Там или на запчасти их барыгам потом скидываем. Или хорошие машинки грузинам продаем за полцены. Хочешь попробовать? Мы уже два года работаем. Четверо нас. Двое гоняют, двое разбирают. А на угон нам ещё один нужен. Идешь?

Я походил вокруг доминошников. Посидел на бортике детской песочницы, выкурил ещё папироску и пошел к Славке.

– Лады. Иду. Где, когда, как и куда?

– Другой базар! – Славка пожал мне руку. – Сюда завтра к семи подруливай. Побакланим чуток. В курс введем. А в субботу работаем уже. Клиент нарисован уже. Наколки проверены. Давай. Ждем.

И он ушел, повернув кепку козырьком назад.

Я даже вспотел. Что-то азартное, забытое уже, пробудилось и заныло в груди. Это загулял адреналин, дремавший во мне уже много лет. Я сидел ещё долго на пустой скамейке. Оглянулся. Доминошники как-то тихо тоже разошлись. Так вот и просидел я почти час на родной с детства скамейке. Как порядочный, честный, законопослушный гражданин посидел. А потом плюнул под ноги себе и поднялся. Поднялся уже вором.