От Дуная до Лены

— В двух-то мне трудно… Думаю, не ошибусь, если скажу, что это самый большой не только у нас в стране, но и во всей Европе комбинат, выпускающий как сульфитную, так и сульфатную целлюлозу — до восьмисот восьмидесяти тонн целлюлозы в сутки. Пока еще не вошла в строй вторая очередь, сульфатный поток, но как только она будет пущена, комбинат наш станет предприятием, наиболее полно перерабатывающим древесину. В чем особенности Коряжмы? Мне ведь приходилось работать на Приозерском комбинате и приходилось бывать на очень многих таких предприятиях. Здесь новейшее оборудование, совершенная технология, и, надо сказать, проектный институт не поскупился на размах.

— В чем была главная ваша трудность?

— Пожалуй, главное — кадры. Это ведь не Ленинград, и не густонаселенный благодатный Юг. Место довольно пустынное, глухое. А нам нужно было сразу тысячи три квалифицированных рабочих и больше четырехсот инженеров и техников… Где мы их взяли? Рабочих учили. Тысячи полторы обучили у себя на курсах, полтысячи посылали учиться на другие предприятия, примерно с тысячу химиков сюда приехало, тоже здесь пришлось доучиваться…

Комнату заполняли двадцатисемилетние парни и девушки с институтскими значками и без значков — всё большие люди. Приходили они озабоченными, решительно устремлялись к столу главного, но потом, видя, что он занят, начинали толковать о чем-то с друзьями одногодками, смеяться, шутить. И чем дальше, тем больше мне все это напоминало компанию, собравшуюся в студенческом общежитии.

— Вот, кстати, здесь Борис Семенович, — сказал главный, — он вам про сульфатный поток может рассказать, про вторую очередь комбината…

Борис Семенович Журавлев был на вид нисколько не старше, чем его товарищи, невысокий, подвижный, в роговых очках. Речь у него была гладкая, уверенная и солидная, очень внушительная речь человека, которому приходится не только убеждать, но и командовать, человека, несущего на плечах бремя ответственности. Еще до того, как нас познакомили, он успел дать оторопевшему Сане несколько советов в области художественной фотографии. И видно было, что в сравнении с бесчисленными проблемами, которые ему приходится решать ежедневно, Санины затруднения кажутся ему просто смехотворными.

— Вас интересует вторая очередь комбината? — сказал он. — Это действительно интересно. Наш сульфатный завод будет выпускать, наверное, в три раза больше сульфатной целлюлозы, чем все целлюлозные предприятия страны. Каждые сутки сорок вагонов, а за год примерно 290 тысяч тонн сульфатной целлюлозы да 120 тысяч тонн нейтральной полуцеллюлозы. В сульфатный комплекс войдет бумажная фабрика, бумага составит основу для гофры (выпуск примерно 175 тысяч тонн), а также фабрика тарного картона. Будет, кроме того, фабрика по выпуску бумажных мешков, мы сможем давать 362 миллиона мешков в год. А вы слышали, какой это дефицит — мешки? Производство у нас высокорентабельное. Знаете, за какое время окупится наш гигантский комбинат? Вы, наверное, думаете, лет через полсотни? Так вот, все затраты по строительству окупятся через пять лет, а то и через четыре года после пуска всего комбината! Здесь ведь низкая себестоимость продукции, большой объем производства, очень высокая степень автоматизации и соответственно небольшое количество рабочих. Высокорентабельное производство. Много тут интересного в технологии: например, впервые применена непрерывная варка сульфатной целлюлозы в аппаратах типа «Камюр», впервые в нашей промышленности вводится непрерывное разложение сульфатного мыла. Так вы ничего не понимаете в химии? А-а… — разочарованно протянул Борис Семенович. — Что? Давно ли я тут? Давно. Я тут работал еще прорабом на строительстве, конструктором…

— Кто этот Журавлев? — спросили мы потом у главного инженера.

— Борис Семенович? О, большой человек. Начальник сульфатного завода. Целого завода. В двадцать восемь лет. Сколько он здесь? Давно. Уже лет пять, наверно. Сразу после института приехал. Простите…

И Белов стал отчитывать кого-то по телефону:

— Сам, брат, думай. Сам решай, ты же не практикант теперь, ты директор картонной фабрики, слышишь, Безверхих. Мы тебе доверяем, и ты действуй. Вот и молодец…

Конца этого разговора мы так и не дождались.